Сергей Тимофеев - Тотальная проверка

8

Пока Кулешов ехал в Тушино к своему дому, где он родился и вырос, совсем стемнело. Выключив двигатель, он привычно осмотрелся. Не то, чтобы он опасался кого-либо, скорее, это был профессиональный ритуал, необходимое условие среды, в которой ему приходилось жить. Поставив машину на сигнализацию, подошел к подъезду, набрал код дверного замка и, отворив дверь, вошел в хорошо освещенный холл дома. Несмотря на то что его квартира находилась на пятом этаже, лифтом он пользовался крайне редко. Как обычно, в нарушение всех инструкций, он вынул из кобуры пистолет, передернул затвор и снял предохранитель. По лестнице поднимался, всегда придерживаясь стены, подальше от перил. Поднявшись на свой этаж, Кулешов почувствовал легкую отдышку. «Так, нужно побегать с месячишко», – решил он. Благо канал им. Москвы находился сразу за двором, и его берега были идеально приспособлены для пробежки. Еще учась в школе, он с товарищами отмерил дистанцию в пять километров, как раз к старым шлюзам, а затем по мосту на противоположную сторону канала и назад. Заросшие берега, небольшие поляны и кустарники создавали ощущение полного отсутствия города. Здесь в погожие вечера было довольно людно. Места для вечернего «междусобойчика», шашлыка или свидания лучше не придумаешь.

Дверь в квартиру Кулешов всегда открывал своим ключом. На этот счет у него с женой было несколько ссор, на которые он шел сознательно, приучая ее никогда не подходить к двери и не спрашивать: «Кто там»? Знакомые, подруги, соседи никогда не звонили им в дверь, предварительно не предупредив по телефону. Кто забывал об этом, мог хоть час давить на кнопку дверного звонка или голосом пытаться позвать хозяев, результат был один – полная тишина.

Настя, как обычно в это время, сидела, сжавшись в уютный калачик на диване и смотрела новости 6-го канала.

– Без тебя, естественно, там не обошлось, – с легкой иронией и спрятанной гордостью за своего мужа уверенно сказала она.

– Рыбка, ты очень много смотришь этот гнусный ящик, имея возможность все узнать из первых рук. Слушаешь всякую журналистскую дребедень, – Кулешов крепко обнял ее, зарывшись в копну волос и чувствуя, что все напряжение дня уходит из него, а взамен вливается приятная нега.

– Так ведь журналисты говорят на человеческом языке, а от тебя можно услышать о сукровице, вытекающей вместе с мозговым веществом из носа убитого, об открытом глазе, лежавшем на асфальте, или кишках, которые убитый держал в своих руках, не говоря о подробном описании вида утопленника, – она уже стаскивала с него бледно-голубую куртку и смотрела насмешливо прямо ему в глаза.

– Ну и что в этом страшного? Вот утопленников, выловленных дней через двадцать, или слегка прикопанные трупы на стадии месячного разложения я и сам выносить не могу, – и он тут же получил шлепок по губам.

– Какой же ты, все-таки, гад! Я теперь ужинать не смогу с тобой. Иди и давись сам своей любимой жареной картошкой, – она вырвалась из его рук и с размаху швырнула куртку на кресло.

– Все, все, все! Сдаюсь, каюсь, прошу прощения, – Игорь не дал ей уйти, снова обнял и теперь стоял молча, ожидая, когда утихнет праведный гнев. В силу своего характера Настя не могла дуться долго. Вот и сейчас, дернувшись пару раз для видимости, затихла.

– Ну, долго мы будем так стоять, как два дурака? – спросила она совсем мирным голосом.

– Я знаю, чего ты нервничаешь. Скучаешь по Максимке. Поверь, ему там очень хорошо, и он о нас вспоминает только тогда, когда твоя мама и моя любимая теща начинает выяснять, кого он больше любит. Ну, представь, рыбка, свежий воздух, лес, Волга, луга, плесы. Коровки пасутся…

– Да и продолжай дальше, – пастушок молоденький-молоденький. Только дядя Гриша вовсе не молоденький, это раз, а два, он ни одного слова нормального не знает и с коровами разговаривает только матом, причем так, что его и в Костроме слышно.

Две недели назад шестилетнего Максима отправили к бабушке в Саметь – небольшое село в двенадцати километрах от Костромы. Кулешов, побывав там однажды, решил, что это земной рай, и если он доживет до пенсии, что с его профессией сделать довольно проблематично, то бросит к чертовой матери столицу с ее грязью, кровью и изматывающим ритмом жизни и переедет сюда навсегда.

Свирель телефонного звонка прервала мечты и вернула Кулешова на московскую землю.

– Ас, послушай, пожалуйста. Я дома только для Сереги Шилова, – усталость снова начала вползать в сознание.