Сергей Высоцкий - Крутой поворот. Повести

- К мамке? - так же, как и Долгих, спросил его Прошка.

Гаврилов насупился и сказал:

- Умерла мама… Погибла.

- От голода? - участливо спросил Прошка и хотел о чем-то еще спросить, но дядя Леша одернул его:

- Отчего да почему! Привязался к мальцу, как репей. Дровишки лучше кидай. Да пошуруй в топке.

Гаврилов, не чувствуя усталости, смотрел и смотрел на проносившиеся мимо леса, на деревеньки, то освещенные ярким солнцем, то в пелене мокрого осеннего снега. Прошка молчал, не донимал больше разговорами, дядя Леша тоже молчал, внимательно глядя вперед. И вдруг Гаврилов почувствовал, что не сможет не рассказать этим людям, зачем так стремится он в Ленинград.

…Он рассказал им о Егупине во время стоянки на какой-то маленькой станции. Об одном только умолчал - о том, что в кармане у него, аккуратно завернутая в тряпочку, лежит самодельная, из плоского напильника выточенная финочка.

- Так тебе-то зачем туда ехать? - удивился Прошка. - В Кирове надо в милицию пойти. Этого Егупина сразу к стенке поставят. Чего же ты молчал?

- Я не молчал, - ответил Гаврилов. - Я и в Ленинграде в милиции был. Тогда не смогли дознаться. А потом к нему с обыском приходили. Он хитрый. Вывернулся. Я знал, догадывался, что он ракетчик. А как докажешь? Потом он меня убить хотел… - Гаврилов замолчал, не в силах справиться с волнением. - А меня нашли и эвакуировали. Без сознания почти месяц был… Следователю рассказывал - не поверил. Я знаю Только соглашался, чтобы не обидеть.

- Да, может, его там уже сцапали, - не сдавался Прошка. - И кокнули, как немецкого шпиона! А ты и знать не знаешь.

- Не знают же, что он ракетчик. И что убийца- тоже не знают. А других его подлостей им, видать, мало… До них никому дела нет, - с горечью сказал Гаврилов. - Иначе давно бы забрали. А он на свободе… Я вот доберусь домой, одного товарища разыщу там, если он жив. Мы с ним вместе…

- А что, товарищ твой, - спросил горбатый дядя Леша, внимательно прислушивавшийся к разговору Гаврилова с Прохором, - в Питере остался?

- Да, - кивнул Гаврилов. - Только он однажды с завода не вернулся. Наверно, на передовую послали, прямо там танки ремонтировать… Вот мы и потерялись. Если бы он не уехал, мы бы…

- Он, значит, взрослый, твой друг-то? - перебил Гаврилова дядя Леша. И, не расслышав ответа, нетерпеливо прикрикнул - Да громче ты, громче говори. Не слышно!

- Ну да, взрослый. Старый уже, - повысил голос Гаврилов. - Пятьдесят лет ему было, как война началась. Двадцать второго июня.

- Совсем старик, значит, - усмехнулся машинист, и Гаврилов увидел, что лицо у него совсем не злое, как ему показалось сначала, а просто перекошенное каким-то недугом и все в мелких морщинках. И глаза не злые, а просто усталые.

- Но он такой сильный, сильнее его трудно найти, - сказал Гаврилов. - И лучший токарь. На ДИПе работал. Вот если бы он… Если бы найти мне его…

- Его, его ты и ищи, - согласился машинист, озабоченно поглядывая вперед. - Ищи дядю Васю. На завод сходи. Не найдешь - в милицию иди. Не ходи один к этому Иудину.

- Егупину, - поправил Гаврилов.

- Егупину, - согласился машинист. - Не ходи к Егупину. Ненависти в тебе много. Дрожишь вон весь, как больной. А у больного туман в глазах, видеть мешает. Слепому ненависть - беда.

- Да нельзя ему в Ленинград, дядя Леш, нельзя, - вдруг, словно поняв что-то очень важное для себя, испуганно сказал Прохор. - Он же там наделает делов… Пойдем в Кирове вместе в милицию. Объясним что к чему, а?

- Да, - вздохнул дядя Леша и долго молчал, время от времени высовываясь в окошко, поглядывал вперед.

Гаврилов с тревогой следил за ним. А вдруг отведут они его в милицию? И опять все сначала. Детприемник, детдом… Опять бежать…

- Пускай едет, - наконец сказал машинист. - Не то и жисть не в жисть, одна маета будет. Душа изболится. Я по себе знаю. Так человек и сгореть может. Пускай правду ищет, пускай Иудина ищет… Только не дурит. Без людей ты, Петушок, ничего не сделаешь - глупости одни. Ты к людям иди. К дяде Василию иди, в милицию иди. Если Иудин твой на свободе еще, значит есть какая- то закавыка. Вот ты узелок и развяжешь… Ты, Петушок, адресок нам с Прошкой напиши. Может, когда погостевать у тебя доведете я.

В Кирове они были ночью. На паровоз поднялась новая бригада. Гаврилов так хотел спать, что не разглядел никого хорошенько. Только смотрел с тревогой, как о чем-то говорил тихо дядя Леша с новым машинистом, таким же стариком, как и он сам. Говорили они довольно долго, время от времени поглядывая на Гаврилова, и тогда у него замирало сердце. Сейчас скажут: «Выметайся!» Но, видать, переговоры закончились успешно. Дядя Леша попрощался со сменщиком, подошел к Гаврилову.