Май Шёвалль - Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё

– Рольф не собирается после окончания школы пойти по твоим стопам?

– Не думаю. К тому же ему еще нет и тринадцати. О таких вещах пока рановато беспокоиться.

– Если он захочет, ты обязан остановить его, – сказала она. – Я никогда не понимала, почему ты с таким упрямством рвался на службу в полицию. А сейчас это еще более ужасная работа, чем тогда, когда ты только начинал. Кстати, Мартин, почему ты стал полицейским?

Мартин Бек с изумлением уставился на нее. Он знал: она была против его выбора профессии двадцать четыре года назад, но его удивило, что она снова затронула эту тему. Уже примерно год он числился комиссаром государственной комиссии по расследованию убийств, и теперь условия его работы совершенно отличались от условий труда молодого патрульного, каковым он когда-то являлся.

Он подался вперед и положил ладонь на ее руку.

– У меня все хорошо, мама, – сказал он. – Сейчас я в основном сижу за письменным столом. Впрочем, я сам часто задаю себе твой вопрос.

Это была правда. Он часто спрашивал сам себя, почему стал полицейским.

Конечно, он мог ответить так: в то время, в военные годы, это был хороший способ избежать службы в армии. После двухлетней отсрочки, вызванной нездоровыми легкими, его признали годным и больше не дали освобождения, так что причина у него имелась, и достаточно веская, ведь просто отказников в 1944 году не слишком жаловали. Но многие из тех, кто, подобно ему, избежал службы в армии, поступив в полицию, давно сменили профессию, а он дорос до звания комиссара. Очевидно, это должно было означать, что он хороший полицейский, хотя сам он не был в этом уверен. Он даже не был уверен в том, хочется ли ему быть хорошим полицейским, если это означает быть пунктуальным человеком, который никогда ни на йоту не отклоняется от инструкций. Он помнил слова, однажды сказанные Леннартом Кольбергом:

– Есть много хороших полицейских. Тупые парни – всегда хорошие полицейские. Бесчувственные, ограниченные, грубые, самодовольные типы тоже хорошие полицейские. Однако было бы намного лучше, если бы среди полицейских было просто побольше хороших парней.

Вместе с матерью они вышли в парк и немного погуляли. Было слякотно, ледяной ветер раскачивал голые ветви деревьев. Через десять минут Мартин Бек проводил мать до крыльца и поцеловал ее в щеку. Спускаясь с холма, он обернулся и увидел, что она все еще стоит на крыльце, чуть покачиваясь от ветра. Маленькая, морщинистая и седая.

Он сел в метро и поехал в Южное управление на Вестберга-алле.

По пути к себе он заглянул в кабинет Кольберга. Старший криминальный ассистент Кольберг был помощником и лучшим другом Мартина Бека. Однако кабинет Кольберга оказался пустым. Мартин Бек посмотрел на часы. Четверг, половина второго. Сообразить, где в данный момент находится Кольберг, можно было без особых усилий. На какое-то мгновение Мартин Бек даже задумался над тем, не присоединиться ли к Кольбергу, поедающему в столовой гороховый суп, но вспомнил о своем желудке и отказался от этого намерения. Он неважно себя чувствовал после нескольких чашек кофе, выпитых у матери.

На его письменном столе лежал короткий рапорт о человеке, который нынешним утром совершил самоубийство.

Звали покойника Эрнст Сигурд Карлссон, было ему сорок шесть лет. Он был холост, его ближайшая родственница, старая тетка, жила в Буросе. Работал Карлссон в страховой компании, на работе с понедельника отсутствовал. Болел гриппом. Коллеги сообщили, что был он одинок и, насколько им известно, близких друзей не имел. Соседи сказали, что он был тихим и безобидным, приходил и уходил точно в определенное время и редко принимал гостей. Исследование образцов его почерка показало, что именно он написал имя Мартина Бека в телефонном блокноте. Не подлежало никакому сомнению, что он совершил самоубийство.

Расследовать здесь было нечего. Эрнст Сигурд Карлссон сам покончил с жизнью, а самоубийство не считается в Швеции преступлением, и у полиции вопросов по данному делу не возникло. За исключением одного. Тот, кто составлял рапорт, тоже задал себе этот вопрос: «Не был ли знаком комиссар Мартин Бек с самоубийцей и не мог бы он что-нибудь добавить?»

Мартин Бек не мог.

Он никогда раньше не слышал о человеке по имени Эрнст Сигурд Карлссон.

Когда Гунвальд Ларссон в половине одиннадцатого вечера вышел из своего кабинета в управлении полиции на Кунгсхольмсгатан, в его планы вовсе не входило стать героем – конечно, если не считать подвигом поездку домой, в Больмору, где ему предстояло принять душ, облачиться в пижаму и лечь в постель. Гунвальд Ларссон с удовольствием подумал о своей пижаме. Он только сегодня ее купил, и большинство его коллег не поверили бы, узнай они, сколько она стоит. По дороге домой ему предстояло выполнить одно маленькое служебное дело, не обещавшее задержать его больше чем на пять минут, а возможно, и того меньше. Все еще думая о своей пижаме, он надел болгарскую дубленку, выключил свет и захлопнул дверь. Дряхлый лифт, как обычно, работал плохо, и Ларссону пришлось дважды ударить ногой в пол, чтобы заставить его двинуться. Гунвальд Ларссон был крупным мужчиной, ростом 192 сантиметра и весом более ста килограммов, так что топал ногой он внушительно.