– А как же я? – шепчет жалобно Игорь.
– А ребеночек? – добавляет писку Вика.
– Оу, – сверкает пятидюймовой улыбкой счастливый жених, – о нем можете не беспокоиться, мы его обязательно усыновим, не так ли, Энн?
– Сто раз тебе говорила: не называй меня этим ублюдочным именем! – вспыхивает Анна Сергеевна.
– Дорогая, ты преувеличиваешь, всего-то во второй или третий раз, если не в первый…
– А тебе лишь бы считать, – отмахивается Анна Сергеевна и, приблизившись к Игорю, кладет свои белы ручки на черную кожу его плеч.
– Милый мой, хороший мой, Игорек, пойми, так надо, так будет лучше…
– Кому? – интересуется Игорь, не ощущающий себя ни милым, ни хорошим, а как раз совсем наоборот.
– Всем! – горячо заверяет Анна Сергеевна, явно стремясь возместить экспрессией малую убедительность своих речей. – И, может быть, в первую очередь тебе…
– Бат дарлинг, – встревает плейбой, – экскьюз ми, я не понимаю, зачем ему с тобой расставаться, если он так к тебе привязан? Почему бы нам не нанять его телохранителем? Мы могли бы иногда соображать на троих в смысле секса…
– Ты его любишь? – задается неизбежным вопросом всех отвергнутых влюбленных Игорь, опуская из деликатности неизменное начало: «неужели…»
– Мой юный друг, – спешит плейбой замять бестактность паузы, возникшей по вине Анны Сергеевны, откровенно припозднившейся с ответом, – я не настолько самонадеян, чтобы требовать от своих избранниц испытывать к моей особе столь сильные романтические эмоции. Сомневаюсь, что способен таковые вызывать. Я привык довольствоваться обычным влечением и приязнью…
– Должен вам заметить, молодые люди, – подал голос обеспокоенный Всеволод Рафаилович – что в этом сообщении говорилось не только о свадьбе, но и о террористах…
– Дядя Сева, ну какие еще курдские повстанцы! – пожимает плечами Анна Сергеевна. – Вы что, Турова не знаете? Обычная тутка…
– Разрешите с вами не согласиться, – упрямится дядя Сева. – Вот ведь новость о вашей свадьбе уткой не оказалась. Так может быть и о курдах правду сболтнули, тем более что они у нас вроде бы имеются…
– Вы уверены, что это курды, а не чеченцы? – сомневается плейбой.
– Слушай, Викулик, ты, когда сюда пробиралась, никого не приметила? – обращается Анна Сергеевна к подруге за разъяснениями.
– Да вроде там какие-то мужики в пятнистой униформе спорили, кому из них «Амфитриту» брать. Один говорил, что уже три года эту операцию готовил, что ради нее даже родную Москву на провинцию променял, а другой – явный гэбэшник – нес какую-то ахинею о том, что они тут как проклятые восемнадцать месяцев бурную бутафорию разводят и бдительность идиотскую проявляют вовсе не для того, чтобы какие-то менты увели у них из-под носа плоды их большой победы… Да ну их! Меня другое интересует. Вот вы, господин плейбой, что-то там об усыновлении говорили, так? Так! А как вы сиротку усыновите, если не знаете, где он находится?
– Я полагаю, мы урегулируем этот вопрос…
– О’кей, урегулировывайте.
– Какая меркантильность! – фыркнула Анна Сергеевна.
– Действительно, – поддержал кассир администратора. –
Скромнее надо быть, девушка, человечнее…
– Ну чего вы взъелись? Надо же человеку хоть к чему-ни-будь хоть какой-то интерес испытывать? Почему бы не к деньгам? Уж они-то не подведут, всегда выручат…
– А ты? – ввернула Анна Сергеевна.
– И я, – охотно вписалась Вика. – Если хорошо заплатите…
– Well. How much? – пошел напрямик американец.
– One hundred thousand dollars!
– Deal! Shake on it! [107]
Договаривающиеся стороны с чувством пожали друг другу руки.
– Не, ты глянь, чё вытворяет! – восклицает один из обезоруженных богатырей Черномора, таращась на экран забытого ящика, где ведущий, бормоча о том, что видит как генерал делает ему знаки руками, давая понять, что он арестован и что ему пора закругляться со своими идиотскими провокационными новостями, и оправдываясь тем, что в крепкие орешки он не годится, поскольку из того оголтелого хаоса случайностей, накладок и недоразумений, который мы именуем жизнью, не вынес ни одной идеи (терпеть не могу таскать тяжести) и давно уже живет не головой, не сердцем, а воображением, к тому же выражение суровой решительности совершенно не идет его упитанной физиономии, вдруг встает, снимает очки, отцепляет утробистый торс, отдирает парик, удаляет бородавку с носа, стирает врожденную смуглость с щек и превращается в стройного молодого человека белобрысой нордической породы.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу