Александр Горский - Полнолуние

Поняв, что самому ему с дверью не совладать, Зубарев обернулся. Рядом с «хайлендером» Лунина стояли еще несколько автомобилей уже успевших подъехать сотрудников колонии. Саданув еще раз по двери ногой, оперативник, поигрывая пистолетом, решительно направился к толпящимся возле машин зевакам.

— Так, болельщики, — рявкнул Вадим, сплевывая себе под ноги, — у кого тут гаражи рядом? Болгарку сюда надо, иначе никак дверь не вскроем.

Упрашивать никого не пришлось. Уже через несколько минут мощная дисковая пила была подключена к удлинителю, который в свою очередь удалось подсоединить к взломанному Колычевым распределительному щитку, висевшему на наружной стене гаражных боксов. Пронзительный визг бешено вращающегося диска наполнил округу в тот самый момент, когда в кармане у Лунина завибрировал телефон. Взглянув на экран, Илья чертыхнулся, время для разговора было явно не самое удачное. Поколебавшись еще пару секунд, он все же принял вызов, хотя что-то ему подсказывало, что делать этого не стоит.

— Алло, Илюшенька, ты меня слышишь?

Голос матери едва прорывался сквозь истошные завывания режущей металл болгарки. Илья плотнее прижал телефон к одному уху и попытался свободной рукой зажать другое, но тут же понял, что тише от этого почти не становится.

— Не очень! Что-то срочное?

— Я у папы. — Мать явно поднесла телефон ближе ко рту, и теперь ее было слышно немного лучше. — У папы! Ты слышишь меня?

— Да.

Вращающийся диск, выбрасывая сноп тающих в воздухе искр, с легкостью входил в листовую сталь.

— Папу сегодня утром перевели из реанимации в палату… Как ты говоришь? — Ольга Васильевна уточняла что-то у бывшего супруга. — Интенсивной терапии палата. Ему уже лучше, я сейчас трубку передам. Поговорите немного.

Пронзительный вой вдруг сменился разочарованным затихающим гулом, и тут же его перекрыл возглас выхватившего пистолет Зубарева:

— Отошли все! Олег, я вхожу. Без глупостей!

Стальная створка распахнулась. Держа оружие на изготовку, оперативник бросился внутрь. Следом тут же заскочил Аркадий Викторович, за которым последовал участковый.

— Я не могу сейчас говорить, — пробормотал Лунин, устремляясь к гаражному боксу. — Я чуть позже перезвоню. Хорошо?

— Как это хорошо? — возмутилась Ольга Васильевна. — Ты что, отцу два слова сказать не можешь?

Чувствуя себя преступником, Илья сунул телефон в карман. Пригнув голову, он шагнул в дверной проем и тут же остановился, пытаясь сориентироваться в сложившейся обстановке. Сзади кто-то напирал ему прямо в спину. Недовольно обернувшись, Лунин молча посмотрел на толпящихся у входа людей и, укоризненно покачав головой, захлопнул дверь. Гул возбужденных голосов сразу исчез, зато хорошо стал слышен плач.

— Я не смог! Я не смог этого сделать! Я ничтожество теперь! Я трус!

Сидящий на полу Олег растирал по щекам слезы, отчего-то смешанные с кровью. Приглядевшись, Илья заметил свежий порез, пересекающий левое запястье подростка. Порез, судя по всему, был не очень глубоким, так как кровь из раны уже не шла, и лишь на лице, смешавшись с соленой влагой, она никак не хотела застывать.

— Нашел о чем жалеть, — фыркнул оперативник, склонившийся над еле живым Михайловым, — ты бы вот лучше его пожалел. Григорич, ты в больничку-то звони скорее, а то ведь, упаси бог, и этого потеряем. Перебор будет!

Аркадий Викторович, усевшись на полу рядом с сыном, прижимал к себе его измазанную в крови голову и, не переставая гладить по волосам, шептал:

— Ну что ты, сынок, все хорошо. Главное, что ты живой. Остальное ж не важно. Все хорошо, Олежа!

Правая рука полковника, та, которой он прижимал к себе Олега, тоже успела перепачкаться в крови. В голове Лунина промелькнула мысль о том, что теперь сходство отца с сыном достигла максимума возможного. Вздохнув, Илья подошел ближе к подвешенному за вывернутые руки телу Аглиуллина. Голова мертвеца была опущена вниз, поэтому стоя разглядеть лицо не представлялось возможным. Еще раз вздохнув, Илья опустился на корточки и поднял голову. Левая часть лица полностью залита кровью. Еще бы, так разодрать щеку. Интересно, чем его это так, гвоздодером? Правый висок проломлен, но крови на нем почти нет. Судя по всему, эта рана и была смертельной.

Хрустнув коленями, Илья вновь поднялся на ноги.

— Кто б мог подумать, — с явным сожалением в голосе произнес неслышно подошедший Вадим, — что его мальчишка сделает. Ринат, хоть и садюга был первостатейный, но ведь какой боец! Эх, Лунин, жизнь непредсказуемая штука! Или лучше сказать смерть? Смерть непредсказуемая. Ты как думаешь, Илюха?