Франк Тилье - Жил-был раз, жил-был два

— Я не на пустом месте задаю такие вопросы. Мы обнаружили эти снимки в пристройке к шале Давида. Они были распечатаны и аккуратно помещены в альбом. Их там около тридцати. Мне бы хотелось, чтобы вы глянули.

Юрон нацепил очки, висевшие на шнурке у него на шее. Его седые брови исчезли за толстой оправой, когда он нахмурился. Он прошелся по экрану указательным пальцем:

— Ну и дела…

— Как по-вашему, эта комната могла служить декорацией для того, что вы видите?

— Трудно сказать. У нас есть подобная ткань, ну, как и в любом оборудованном зале или морге. Стол плохо видно. Кроме самого предмета, все остальное расплывчато. Ничего не могу вам сказать… Но, господи, что это все означает?

Поль подошел и встал рядом:

— Давид, возможно, устраивал свои мизансцены, когда оставался один, например ночью. Ему достаточно было просто спуститься сюда из квартиры. У него была полная свобода действий… И никаких свидетелей.

Юрон растерял всю свою агрессивность. Совершенно ошеломленный, он прислонился к стене.

— Мне очень жаль.

Поль забрал свой телефон.

— В ближайшие дни вас вызовут в бригаду, чтобы записать показания. Не беспокойтесь, это лишь простая формальность, через это пройдут все служащие. Мы только хотим получить более полное представление о личности вашего патрона.

Дени Юрон кивнул, выходя с повисшими вдоль тела, словно плети, руками, как оглушенный боец. Поль остался один в гудении вентиляции и бьющим в ноздри запахе больничных препаратов. На долю секунды он увидел лежащую здесь Жюли — обнаженную, с раскинутыми руками и ногами и следами смерти, покрывающими тело.

Он поспешил потушить свет и вышел из зала с ощущением холодка, бегущего вдоль позвоночника.

Белые латинские кресты [45] Латинский крест — четырехконечный крест, у которого вертикальная перекладина длиннее горизонтальной. Является преобладающим в католичестве. печально уходили в бесконечность. Военные кладбища расстилались по обеим сторонам автострады, которая разрезала поля в направлении на Аррас. Равнина траура и памяти о той безмерной бойне, которой была Великая война [46] Великая война ( исп. la Grande Guerre) — так в Европе до начала Второй мировой войны называли Первую мировую войну. , особенно в этих местах, где проходил фронт.

Габриэль тоже вел свою войну — беспощадный бой с черной дырой в собственной памяти и с похитителями дочери. Его телефон зазвонил. Поль.

— Какого хрена ты решил со мной связаться? Это же я должен был тебе позвонить, — накинулся на него жандарм.

Габриэль съехал на обочину и остановился.

— Послушай меня лучше. Прежде чем вернуться на север, я заехал в Орлеан, к Жозиане Лурмель, матери еще одной исчезнувшей девушки.

— В Орлеан? Еще одна девушка? Что ты несешь?

— Два месяца назад я попросил у Солены извлечь из FNAEG данные Жюли и некоей Матильды Лурмель. Я не знаю, зачем мне понадобился этот запрос. Поэтому я поехал повидаться с матерью Матильды, хотел понять. Ее дочь похитили однажды вечером в две тысячи одиннадцатом году, во время пробежки по набережной Луары. Расследование ничего не дало, но я видел фотографию девочки. Держись крепче: у нее родимое пятно на бедре в форме головы лошади…

— Как в альбоме Эскиме?

— Точь-в-точь.

Долгое молчание. Габриэль прекрасно осознавал возможные последствия своих откровений. Сам факт, что Солена действовала за спиной своего начальника, взаимосвязь нескольких похищений, причастность Эскиме ко все более грязным делам. В ушах снова зазвучал серьезный голос Поля:

— Если это правда, если эта Матильда умерла, а Эскиме увековечил ее в том альбоме, как ты смог установить эту связь? Зачем тебе понадобился ее профиль ДНК одновременно с профилем Жюли?

— Я абсолютно ничего не знаю, может, я нащупал след здесь, на севере, и он позволил мне увидеть взаимосвязь. Мою квартиру в Лилле взломали. Тот или те, кто это сделал, скорее всего, что-то искали, и это «что-то» я спрятал в сейфе у своей матери. Туда я сейчас и еду. А у тебя что нового?

— Все идет своим чередом, но мы здесь продвигаемся не такими темпами, как некоторые. Расскажу позже. Ты там поосторожнее. И звони, как только получишь информацию.

Закончив разговор, Габриэль снова завел мотор, не в состоянии, как и Поль, сложить кусочки пазла. Он надеялся, что визит к матери даст ему новые ключи.

Пока солнце расписывало горизонт яркими красками, он свернул на поперечную дорогу, приведшую его в Невиль-Сен-Ваастом, небольшой городок, состоявший из одинаковых домиков редкой унылости, с их серыми оштукатуренными стенами и темно-красными черепичными крышами. Все здесь было застывшим и безжизненным. Ступив на тротуар, Габриэль подумал, что вдыхает запах смерти.