Франк Тилье - Жил-был раз, жил-был два

Габриэль был вынужден признать, что Поль прав. И кивнул.

— У Траскмана… никаких следов Жюли?

Поль с мрачным видом, взвешивая каждое слово, вынужден был рассказать о существовании тайной комнаты, где, возможно, романист держал Жюли. Габриэль вроде бы не отреагировал. Он сидел, ссутулившись и сжав опущенные руки между колен. Лишь подергивание уголка губ выдавало крайнее напряжение, которое только и поддерживало его в бодрствующем состоянии.

— Прежде чем вернуться к себе, я хочу увидеть, где ее держали…

Он опустил голову, поднял ее, с покрасневшим здоровым глазом, задал множество вопросов, но, как ни странно, не выказал никакой агрессивности или гнева по отношению к сыну Траскмана, который так долго хранил молчание. В эту ночь у него больше не было сил.

— Тот факт, что мы решили не подключать бельгийскую полицию, не помешает нам попытаться понять, что происходит, — пробормотал он. — Русский работал на кого-то, он сам так сказал. За этим стоят еще люди, которые несут ответственность, Поль. Они должны заплатить.

Жандарм взял стул и уселся напротив Габриэля:

— Иванов сказал тебе еще что-то, способное нам помочь?

Габриэль потрогал распухшее веко. У него было ощущение, что под глазным яблоком сжимается готовая выстрелить пружина.

— Ничего стоящего. Он, очевидно, занимался похищениями, вначале с помощью Ванды, потом наверняка один. В его обязанности также входило… опускать трупы в кислоту на складе «Содебин». Гаэка знал.

— По всей видимости, Траскман тоже был в курсе, и еще в две тысячи седьмом. А значит, эти двое были близко знакомы. И тот и другой знали, что тела переправляются на склад, чтобы исчезнуть безвозвратно… Но как Гаэка мог изобразить лицо Жюли, если Траскман держал ее при себе?

— Они делились ужасами. Каждый был в курсе того, что делал другой. Эти типы были сделаны из другого теста, нежели мы все. Они были иными, они по-другому думали, ими двигали побуждения, которые нам совершенно не свойственны.

Повисло молчание. Преступные сообщники. Поль помахал пальцами в воздухе, словно пытался ухватить мысль, застрявшую на пороге сознания. Потом помассировал виски:

— В голове уже все путается. Пора поспать. Лучше оставайся здесь на эти несколько часов. Матрас широкий, перекантуемся.

Он пошел повесить табличку «Не беспокоить» на ручку двери со стороны коридора, потом тоже заглянул в ванную и влез в халат. Вернулся к Габриэлю и сел рядом, опустив плечи:

— Если бы неделю назад мне сказали, что я буду делить с тобой кровать в какой-то забытой заднице мира… В этих халатах мы похожи на двух стариков, проходящих курс талассотерапии.

В одиночестве Габриэль шагал по дамбе к своей машине. Огромная бухта, где море отступило так далеко, что его не было видно, дышала особой, глубокой и меланхоличной красотой. Серое небо сливалось с серым морем, два цвета столь же мощных, как и лазурь юга, и резко контрастирующих с яичной желтизной необъятной протяженности древнего и грубого песка.

Габриэль остановился и посмотрел на серебряную линию горизонта. Ледяной ветер, бивший в онемевшую часть лица, держал тело в необходимом напряжении. Он только что увидел безумный дом с его бесконечными коридорами, это отражение больной психики Калеба Траскмана, и тайную комнату, где, скорее всего, жила Жюли. Он встретил подавленный взгляд сына Траскмана, и у него не хватило сил сорвать на том свою злость. Избить его означало бы лишь создать лишние проблемы.

Он снова пустился в путь и увидел две полицейские машины, мчавшиеся на полной скорости к дороге, ведущей на маяк. Поль ждал их на месте, чтобы начать необходимые процедуры. Северные коллеги обыщут лабиринт, возьмут необходимые пробы, обследуют окрестности виллы с помощью аппаратуры в поисках одного или нескольких тел. Это займет недели, но Габриэль чувствовал, что Жюли они не найдут. Ее уже давно здесь не было.

Настоящим следом был тот, который Поль и собирался тщательно отработать: фотография с родимым пятном, сделанная, как он надеялся, камерой Андреаса Абержеля. Габриэлю стоило огромных усилий не кинуться в столицу и разобраться самому с тем, что происходит в Токийском дворце. Поль и так уже пошел на серьезный риск ради него. И обещал держать в курсе всего, что обнаружит. Если Абержель знал какие-то имена или нужную информацию, Поль сумеет их из него вытрясти.

Спустившись на пляж, Габриэль снова посмотрел на море, едва потревожив куликов, съежившихся маленькими букетиками взъерошенных перьев. Никогда он не узнает, что Жюли пережила здесь. Сколько времени она надеялась, что он придет на помощь? Но он так и не появился. Он не сумел помочь.