Оливье Норек - Меж двух миров

Светило солнце, и верхняя застекленная часть ангара пропускала его лучи к земле, которая аккумулировала тепло. Поэтому внутри было на десять градусов больше, чем снаружи. От этого вонь становилась еще более нестерпимой.

— Обычно их сдают на хранение в морг, в военный госпиталь Меззе, — прокладывая тропу между телами, пояснил шедший впереди солдат. — Но он переполнен.

— Это сирийские военные? — спросил Адам.

— Нет, капитан. Гражданские. Исключительно гражданские. Предатели.

Мимо прошел фотограф, опустился на колени перед одним трупом и сделал серию снимков. Солдат кивнул в его сторону:

— Он и есть ваше задание. Фотограф. Надо следить за ним и забирать каждую отснятую пленку. Генерал Хадур вернется к вечеру. Он сказал, что вы его новое доверенное лицо.

Адам не стал спрашивать, что приключилось с его предшественником.

— А мои личные вещи? — поинтересовался он.

— Приказ генерала. Оружие вам не потребуется. А мобильные телефоны запрещены. Отсюда можно вынести только пленки. Пойдемте, я вас познакомлю.

При их приближении фотограф поднялся с колен и обратился к капитану Саркису с уставным приветствием. Воспользовавшись этим ритуалом, солдат их покинул.

— Мое почтение, капитан.

Воздух был непригоден для дыхания, и овладевшая Адамом тошнота не осталась незамеченной.

— Мне бы очень хотелось сказать вам, капитан, что вы привыкнете. Но это не так, здешний запах будет преследовать вас даже дома.

Адам не раздумывая протянул ему руку. Его поступок удивил фотографа, который помедлил, прежде чем протянуть свою.

— Адам. Будешь обращаться ко мне «капитан» только при начальстве.

— Как прикажете. А я Самир.

Двухместный самолет и вертолет были подвешены на металлическую переборку, чтобы освободить пространство для человеческой плоти, занимавшей каждый сантиметр ангара.

— Самир, я никак не уразумею, что это.

— Это утешает.

Прежде чем начать объяснения, фотограф шагнул к следующему трупу.

— Каждое утро сюда доставляют тела гражданских заключенных. Сначала их было с десяток в день, но в последние недели наблюдается заметное увеличение. Сегодня мы получили тела из госпиталя в Меззе, где полагается хранить трупы, но там больше нет места, поэтому здесь их теперь сотни. Нам понадобятся весь день и добрая часть ночи.

Затем Самир переместился к следующему трупу.

— Взгляните вот сюда, возле ключицы. Здесь написан номер отделения, где их содержали, за ним идет номер задержанного, а я добавляю номер кадра. Делаю один снимок и перехожу к следующему. Когда пленка заканчивается, передаю ее ответственному офицеру.

Адам взглянул на ряд тел и увидел одни и те же цифры — 215. Все эти трупы поступили из отделения генерала Хадура.

— Кстати, насчет твоего офицера. Не знаешь, почему я его заменяю?

— Думаю, он плохо переносил эту процедуру. Хадур выгнал его. Не удивлюсь, если через пару дней буду фотографировать его тело.

— А ты сам? Как ты это выдерживаешь?

Похоже, вопрос старшего по званию поставил фотографа в тупик.

— Ведь это же предатели. Так что все справедливо.

Адам не ответил. Фотограф повторил, как будто ему было необходимо утвердиться в своих словах, чтобы не сойти с ума:

— Это справедливо, слышь ты?

— Да, Самир, справедливо, — сквозь зубы ответил Адам.

Он видел перед собой совершенное доказательство тайного глобального и тщательно организованного уничтожения противников правительства.

— Следующий труп — мой шеститысячный, — прошептал Самир.

Он опустился на колени и вытащил несмываемый фломастер, чтобы записать номер на ключице. Но от подбородка до груди кожа оказалась сильно изуродованной, и написать на ней что-то было невозможно. Тогда Самир выбрал лоб, на котором вывел: 9/24. Пленка 9, кадр 24. Адам внимательно осмотрел труп. Выбитые зубы. Вырванные ногти. Сломанный нос.

— Рядом с вертолетом есть стол с книгой записей. Надо указать время и зафиксировать смену пленки и ее серийный номер. Эту я доснял, держите.

Адам принял в свою ладонь двадцать четыре смерти, столь же медленные, сколь и жестокие. Чтобы не перешагивать через тела, он прошел вдоль стены ангара, сделал соответствующую запись и взял новую пленку, зарегистрировав ее исходные данные. В списке рядом с номерами заключенных он прочел причину смерти.

Несчастный случай.

Самоубийство.

Остановка сердца.

Скудный набор. Нигде не встретилось слово «пытка». Он отвел глаза от списка, развернулся и окинул взглядом ряды трупов. Вот один у самых его ног. Череп раскроен во многих местах, а вместо глаз только обведенные засохшей кровью черные дыры. От омерзения Адам вздрогнул. Вырывание глаз никак не обеспечивало получение нужной информации. Это уже не имело отношения к пыткам. За всем этим крылось единственное желание убивать, заставляя страдать. Опасное помешательство, сопряженное с определенным наслаждением.