Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Прошло несколько секунд, минут, а то и часов, прежде чем она пришла в себя. Во всем теле была невероятная тяжесть. Голова раскалывалась, тошнило, а колено и те места, куда ударили наиболее крупные камни, болели. Известка с бетоном, казалось, полностью забили ей рот и нос. Кашляя и отплевываясь, Ксюша открыла глаза, и приподнялась – что отозвалось в затылке такой болью, будто тот был железным барабаном, по которому лупанули палкой. Рядом слышались чьи-то голоса и крики.

Стряхивая с себя остатки крошки, она села. Голова кружилась, а правый висок саднило. Оттуда вниз стекала тёплая жидкость. Прикоснувшись к ней рукой, Ксюша посмотрела на свою ладонь. Та была в крови.

«Кровь…»

О нет…

– Артём! – позвала она, но получился лишь жалобный стон.

Ксюша сразу обнаружила его справа от себя. Превозмогая боль, она поползла к нему, не обращая внимания на усеянный обломками пол.

Уже тише прошептала она его имя, увидев, что тот, закрыв глаза, лежит на спине среди груды камней, а из залитой кровью груди в двух местах поднимается дым. Алые струйки также текли из-под его волос на лбу и левом виске – прямо на глаза и уши, которыми он больше не мог увидеть и услышать её.

Почему, если мир перевернулся, земля снова уходит из-под ног? Почему Ксюша вынуждена ползти по ней одна в чёрной мгле, навечно забравшей Артёма, несмотря на то, что она всеми силами пыталась его вытащить. Почему она не засосала её тоже, оставив одну у его земной оболочки?

Одну. Совершенно одну.

Падая рядом с ним, Ксюша притянула к себе его безжизненную, ещё тёплую руку, как будто это помогло бы вытащить Артёма оттуда, где бы он ни был. Прежде чем уткнуться в неё, она непонятно почему вдруг подумала, что слёзы, катящиеся из глаз, смывают с её лица пыль и кровь, оставляя причудливые кроваво-грязные дорожки.

Над Сертинском раскинулось ночное небо цвета индиго. Разрывающие его облака были похожи на огромную кляксу – совсем как в известной композиции Ива Кляйна ANT 104. Но, несмотря на начало первого часа ночи, город и не думал засыпать. Наполненный воющими сиренами, истеричными визгами шин множества служебных автомобилей и атмосферой общей паники, он был открытой кровоточащей раной – этой ночью самой большой в стране.

Гоша почти добрался до места. Ещё две минуты – и он окажется у старой полуразрушенной библиотеки.

Чувствуя, как противная ноющая боль распространяется на всю левую руку, он свернул на нужную улицу, затянутую легкой туманной дымкой, и разглядел в самом её конце скопление машин и людей.

С трудом припарковавшись, Гоша выскочил из машины, и побежал к жёлтой оградительной ленте. В нескольких метрах от неё, где туман становился совсем густым, смутно различалось возвышающееся над его клубами строение.

– Здание оцеплено полицией. По нашим данным, именно там сейчас находится сбежавший маньяк…, – услышал он обрывок фразы, которую произнесла стоявшая перед оператором светловолосая репортёрша.

– Стойте, туда нельзя! – закричали позади, когда Гоша, протиснувшись через толпу зевак, поднырнул под ленту и бросился к первому увиденному полицейскому. Но не успел он обратиться к нему, как в здании впереди прогрохотал взрыв. В воздух над крышей взвился белый столб пыли. Послышались крики толпы.

– Что происходит?? – закричал он, хватая одного из служащих за рукав.

– Мужчина, вы кто? – отшатываясь, удивлённо спросил тот.

– Гражданин, немедленно покиньте территорию! – раздался сзади громогласный голос. Чьи-то руки схватили его, но Гоша тут же вырвался.

– Послушайте! Там сейчас моя жена! – заорал он, поворачиваясь, и пытаясь обратиться одновременно ко всем. Но стая из стражей порядка и людей в куртках с нашивкой «спасатель» и касках вряд ли его слушала. Один из сотрудников МЧС попытался скрутить его, но Гоша с силой пнул того сзади, и приготовился дать отпор его товарищу. Остальные тоже двинулись к нему.

– Оставьте его! – выкрикнул кто-то. – Он с нами!

Георгий увидел, как к ним бежит ни кто иной, как младший оперуполномоченный сертинского управления полиции Иван Прокопов. За месяц, что они не виделись, парень заметно изменился. С лица его ушли юношеская наивность и неуверенность, уступив место серьёзности и некой мужественности во взгляде. Растерянного мальчика больше не было: перед ним стоял взрослый, ответственный полицейский.

Стряхнув с себя застывшего спасателя, Гоша с благодарностью пожал протянутую ему в знак приветствия ладонь Ивана.