Лев Самойлов-Вирин - Майор милиции

Шофер обернулся и вопросительно посмотрел на Гончарова. Гончаров назвал адрес, и машина тронулась.

— Только не вмешиваться? — спросил я, полагая, что именно об этом он хотел меня просить.

— Нет, — рассмеялся Гончаров. — Только вряд ли это будет так интересно, как кажется. Ведь у нас все буднично. Работа и еще раз работа.

— Вы скромничаете, товарищ майор. Раскрытие преступления — разве это не романтика!

— В известной мере вы правы, — усмехнулся Гончаров. — Но не всегда.

— А дело Савушкина?

— Не знаю. Пока ничего не знаю.

— Но это неприятная для вас история?

— Как всякое убийство. И почему только для нас? — возразил майор. — Разве преступление касается только потерпевшего и милиции? Впрочем, конечно, спрашивать в первую очередь будут с нас.

Гончаров вздохнул и умолк.

Машина замедлила ход и остановилась. Я взглянул на часы: было без четверти двенадцать.

Кабинет начальника отделения находился в конце длинного узкого коридора. Мы были уже у дверей кабинета, когда к нам подошел младший лейтенант милиции и, подняв руку к козырьку, доложил, что майора Гончарова спрашивают из управления.

Гончаров направился к телефону, а я постучал в дверь и вошел.

Девушка в белой милицейской форме прекратила печатать и вопросительно посмотрела на меня. Я назвался и спросил, могу ли видеть начальника отделения. Она быстро прошла к двери в смежную комнату и, слегка приоткрыв ее, сказала негромко:

— Приехал писатель.

— Пусть войдет, — послышался звонкий голос.

Навстречу мне шел высокого роста молодой мужчина в форме капитана милиции. На его лице, простом и добродушном, играла приветливая улыбка.

— Капитан Дроздов, — представился он. — Прошу вас. Комиссар уже звонил по телефону. Очень рад. Присаживайтесь вот сюда, на диван.

Завязался неторопливый разговор. Капитан ждал Гончарова и, видимо, волновался, что тот задерживается. Но вот появился майор.

— Ну, что нового? — спросил он еще на пороге кабинета. — Что еще удалось узнать?

Гончаров снял пиджак, повесил его на спинку стула, отстегнул пуговицу у воротника, растянул петлю галстука и уселся рядом со мной на диван.

— Много нового, товарищ майор! — поспешно и, как мне показалось, радостно ответил Дроздов.

— Да? Интересно. Неужели деньги или оружие нашли?

Дроздов покачал головой.

— Из Клина сообщили, что Савушкин не был у своей тетки с позапрошлого воскресенья. Это во-первых, а во-вторых, к нам пришла одна гражданка и принесла кепку, выпавшую из машины.

— Какую кепку? Из какой машины?

— Кепку Савушкина, вероятно.

— Не понимаю.

— А вы сами с ней поговорите.

— С кем с ней?

— С Кедровой. Я ее сейчас приведу.

Дроздов быстро вышел из кабинета и скоро вернулся обратно с миловидной, очень молоденькой женщиной, держащей на руках грудного ребенка в белом кружевном конвертике. Женщина села в кресло возле письменного стола, поправила свое голубенькое с цветочками платье, заглянула в конвертик и, найдя все в порядке, посмотрела на нас.

— Будьте добры, — сказал Дроздов, — повторите товарищам ваши показания.

— Сначала?

— Да, пожалуйста.

— Вчера вечером я возвращалась домой, — негромко начала рассказывать женщина. — Я была у мамы. Она живет на улице Баумана, а я в Гороховском переулке. Вдруг слышу — стрельба. Я испугалась и остановилась. Откуда, думаю, что такое? В это время мимо меня пронеслась автомашина серого цвета, и я увидела, как из окна, где сидит шофер, что-то упало. Мне показалось, что с головы шофера… Я подбежала и подняла. Это была кепка, немного поношенная. Вон она лежит на подоконнике в газете…

Гончаров быстро встал, подошел к окну, развернул газетный сверток и достал из него шерстяную коричневую кепку. Осмотрев кепку, он снова аккуратно завернул ее и положил на прежнее место.

Показания Кедровой действительно вносили существенный вклад в дело расследования, и, по-видимому, Гончаров придавал им серьезное значение.

А она продолжала неторопливый рассказ:

— Мне показалось, что между стрельбой и автомашиной имеется какая-то связь. Я даже подумала: «Надо сейчас же эту кепку отнести в милицию, может быть, она будет нужна». Но тут пошел сильный дождь, и я заторопилась домой, а потом началась гроза, и я уже из дому не выходила. Я бы вчера еще ее принесла, да так уж получилось, — извиняющимся голосом проговорила Кедрова.

— А номера машины вы не заметили? — спросил Гончаров.

— Нет. Меня товарищ Дроздов спрашивал. Ах, как жаль, что я не догадалась!