Мария Шкатулова - Виза на смерть

Смерть Виктора, увы, не стала последней в череде бед, обрушившихся на стариков. Через три дня после похорон невестка Ольга заявила, что возвращается с Сашенькой в Америку и просит впредь не беспокоить ни ее, ни ее сына, а в качестве компенсации оставляет им свою трехкомнатную квартиру в полную собственность. И уехала на следующий день, даже не простившись.

И наконец, Женя, к которой вскоре после похорон Валентина Георгиевна отправилась выплакаться, а заодно уговорить вернуться домой, преподнесла очередной «сюрприз» — собралась родить ребенка без мужа. «Женя, Женечка, как же это ты?» — плача, повторяла Валентина Георгиевна, с ужасом глядя на выступающий дочерин живот, будто это был не живот беременной женщины, а воровское клеймо.

И только через год, когда Маше было уже девять месяцев и старики приехали и упросили Женю перебраться к ним, в квартиру на Брянской начала постепенно возвращаться жизнь.

На десятичасовое совещание у полковника Богданова Сурин опоздал.

— Та-ак… вот и пропавшая грамота явилась, — проворчал полковник, вперив в Сурина проницательный взгляд. — Я уж вижу… Нет-нет, ты садись, потом выскажешься. — И повернулся к Лобову: — Давай, Юра, продолжай.

Лобов откашлялся.

— Так, значит, на фотографиях с порнухой сапрыкинских пальцев нет. Черного фломастера, которым обведены телефоны, ни в его квартире, ни в кабинете, ни в машине обнаружить не удалось. Его ближайшие сотрудники в один голос утверждают, что фломастеры он терпеть не мог и пользовался только своим «паркером» с золотым пером, который мы и нашли во внутреннем кармане пиджака. Вообще, в МИДе о нем отзываются как об исключительно порядочном человеке. Досуг всегда проводил у всех на виду, на даче — мангал, теннис, костерок и прочее. И между прочим, Гришаков, к которому Сапрыкины собирались в гости по поводу пятидесятипятилетия последнего, чуть меня не прибил, когда я намекнул на возможные гомосексуальные наклонности его друга…

— А этот Гришаков, между прочим, сам-то где был во время убийства?

— У Гришакова, Олег Иванович, алиби, подкрепленное показаниями практически нескольких десятков человек.

— Ладно, давай дальше.

— Так вот… о связях. Тот же Гришаков утверждает, что Сапрыкин имел любовницу, молодую женщину, сотрудницу министерства, э-э… — Лобов перевернул страницу блокнота, — фамилия ее — Зайцева Лидия Михайловна… и что у них ребенок, шестилетний мальчик.

— Так-так… — отозвался полковник.

— Тут нам, Олег Иванович, похоже, ничего не светит. Эта Зайцева второй месяц находится в командировке за границей, а именно в Бельгии. По словам Гришакова, она уехала вскоре после некоторого конфликта с Сапрыкиным, который никак не мог решиться бросить свою жену… — Лобов кашлянул. — В отличие, кстати, от самого Гришакова, у которого жена… гм… кх-кх… так сказать, совершенно новенькая, — Лобов улыбнулся, — и, прямо скажем…

— Про баб захотелось поболтать? — поднял глаза полковник. — Ну что ж, давай.

— Да ладно, это я так. Уж больно красивая — ноги от ушей растут.

— Представляю, — буркнул Богданов. — Ладно, ловелас, давай дальше.

Лобов слегка пожал плечами.

— Да, собственно, это все.

— Нет, не все. Этой Зайцевой надо заняться. Может, у нее был ревнивый любовник, который мстит Сапрыкину? И потом, я же просил собрать всю возможную информацию о его служебной деятельности, и в частности, принимал ли он какие-то кадровые решения, которые могли кого-нибудь сильно не устроить? И не перешел ли он кому-то дорогу — я имею в виду его назначение.

— Олег Иванович, мы уже начали все это проверять…

— Вот и проверяйте. И как можно скорей. А свидетельские показания? В доме Сапрыкина что-нибудь нарыли?

— Свидетельские показания очень разноречивые. Сосед, живущий в третьем подъезде, рядом с которым стоял сапрыкинский «опель», видел мужчину около машины, но не видел, чтобы он в нее садился или выходил из нее. Говорит, стоял неподалеку и оглядывался, как будто высматривал кого-то. Описать его толком не смог — говорит, не разглядел. А бабулька из того же подъезда утверждает, что видела, как в машину садилась женщина. Однако сказать, была ли это его жена или какая-то другая, не может, так как она близорука, а в тот момент была без очков.

— Так она когда ее видела-то?

— Неизвестно. Говорит, вечером — подошла к окну полить цветы. В котором часу — не помнит.

— Описать ее, конечно, тоже не может?

— Нет.