Роберт Дугони - Ее последний вздох

Гипсон откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

— Она хорошо знала этот мотель. Знала, за какой дверью регистрация, сколько комната стоит.

— Вы не думали, что она может вас просто разыгрывать?

— Я, конечно, понимал, что с этим надо завязывать. Понимал, что это плохо.

— А вы не разозлились, когда сообразили, что она вас использует?

— Немного, да. Но, знаете, она ведь ни к чему меня не принуждала.

— Когда вы уехали?

— Не помню.

— Кто-нибудь вас видел?

— Не знаю; вряд ли.

— Значит, вы оставили ее в комнате мотеля.

— Я предложил отвезти ее домой, но она отказалась; сказала, что вызовет такси.

— Вы посещаете стрип-клуб под названием «Танцы голышом»?

— Я в жизни не был ни в одном стрип-клубе до этого; хотя нет, может, был один раз, на мальчишнике.

— У вас есть какое-нибудь хобби, Уолтер?

— Хобби?

— Ну да. Гольф, пиво-понг [13] Игра на попадание мячом для пинг-понга в индивидуальную питьевую емкость с пивом. , что-нибудь в таком роде?

— Делаю искусственную наживку для рыбалки.

Трейси взглянула в одностороннее стекло.

— Делаете рыболовных мушек?

— С детства; меня папа научил.

— Вы правша или левша?

— Правша.

— С Анжелой у вас никогда ничего странного не было?

— В смысле?

— Ну ролевых игр каких-нибудь, игрушек. Она никогда не просила ее связывать?

— Нет. Это не по моей части.

— Что — это?

— Связывание. Садо-мазо. Все такое.

— Сколько вы дали ей на комнату в тот вечер?

— Сорок.

— Сколько стоит час?

— Не знаю.

— Она принесла вам сдачу?

— Нет, — сказал он.

— Где вы брали деньги, чтобы каждую неделю тратить на девушку из стриптиза?

Гипсон пожал плечами.

— Я подрабатываю в муниципальном колледже; когда родилась дочь, нам понадобились еще деньги.

— Сколько ей?

— Два.

Тут ей пришла в голову одна мысль.

— Как давно вы женаты, Уолтер?

— Полтора года. — Гипсон снова откинулся на спинку стула. Подумал, покорно пожал плечами. Точно говоря: «А что я мог поделать?» — и добавил: — Она моя дочь.

Кроссуайт кивнула.

— Анжела Шрайбер тоже была чьей-то дочерью.

Двое сотрудников тюрьмы округа Кинг увели Гипсона. Пока он был задержан по обвинению в сопротивлении полиции и подозрению в убийстве. Трейси и Кинс вернулись в отсек. Тонкие перегородки делили все помещение отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями на четыре части, в каждой из которых было четыре письменных стола по углам и один большой, в центре. По периметру перегородок были двери в кабинеты сержантов и лейтенантов. К каждой из четырех команд придавался еще один дополнительный сотрудник, или, как его обычно называли, «пятое колесо», чтобы был на подхвате. Над отсеком группы В висел плоский телевизор. Показывали игру НБА [14] Национальная баскетбольная ассоциация. .

Телефон Кинса зазвонил прежде, чем он успел дойти до своего стола. Он ответил, послушал с минуту, сказал:

— Сейчас будем, — и дал отбой. — Ноласко.

Ноласко любил вызывать подчиненных к себе в кабинет — так он демонстрировал власть. Они свернули за угол и пошли по коридору. Окна в кабинете капитана смотрели на Эллиот Бей, точнее, смотрели бы, если бы Джонни хоть когда-нибудь открывал жалюзи.

Капитан сидел за столом, на стене за его спиной висели похвальные грамоты в рамках. На низком горизонтальном шкафу стопки бумаг чередовались с фото детей Ноласко: мальчик в хоккейной форме и девочка с футбольным мячом в руках. И ни одного снимка капитанских бывших, которые, как он любил жаловаться, обирали его до нитки.

Вид у него был недовольный, впрочем, Ноласко редко выглядел счастливым, кроме тех случаев, когда устраивал кому-нибудь разнос.

— Мэйуэзер сказал вам, что я хочу видеть вас обоих, как только вы придете?

— Мы допрашивали подозреваемого по делу об убийствах танцовщиц, — сказал Кинс.

— И?

— Говорит, что он этого не делал.

— Расскажите мне, что у вас есть по этому делу.

Трейси и Кинс продолжали стоять.

— Анжела Шрайбер была стриптизершей в «Пинк Палас», — начала Трейси.

Ноласко откинулся на стуле.

— Я читал показания свидетелей. Я хочу знать одно — тот же это парень или другой.

— Похоже, тот же, — сказала Трейси.

— Слышать не хочу никаких «похоже». Мэр и городской совет прижали шефа полиции с этим делом, так что дерьмо течет рекой.

Вот, значит, почему Ноласко все еще торчит у себя в кабинете. Несмотря на явное сходство обстоятельств гибели обеих танцовщиц, городские шишки и полицейские начальники не хотят признавать серию. Они прекрасно знают, какую истерику устроят журналисты из-за одного этого слова, до какой точки кипения доведут публику, которая и так уже сыта по горло всеми этими кровопийцами, не говоря уже о финансовой стороне дела — расследование серийных убийств всегда тяжким бременем ложится на и без того скудный полицейский бюджет. Серийный убийца может продолжать убивать годами, даже десятками лет, а его безрезультатные поиски будут пожирать человеко-часы, бюджетные деньги и карьеры полицейских.