Кара Хантер - Самый близкий враг [Litres]

Джин дует на чай, а я подхожу к окну и смотрю в сад на заднем дворе. В самом дальнем его конце видны ворота и пара футболистов, играющих на грязной траве. На подоконнике стоит небольшая голубая фарфоровая тарелочка, в такие обычно кладут ключи или мелочь. Но в этой лежит только одна вещь. Она из серебра и отражает свет. Похожа на амулет – такие обычно носят на цепочке или на браслете. Подобное не ожидаешь увидеть в комнате мальчика. Я беру вещь в руки и вопросительно смотрю на Джин.

– А, это дала ему его сестра, – поясняет она. – Кстати, Гари хочет послать письмо этому вашему милому констеблю – Эверетт, так, кажется? Извиниться за все то, что произошло в пансионе. Эта вещь у вас в руках – он искал именно ее, когда все это случилось. Он тогда испугался, что потерял ее.

– Правда? – Я еще раз смотрю на подвеску, поворачивая ее в руке. У нее форма букета из цветов или листьев, которые висят вниз головой. Похоже на рождественскую омелу. – Должно быть, она много для него значит?

Джин согласно кивает.

– Это какой-то амулет. Отгонять зло. Дейзи его дала ее учительница, а она отдала его Гари. И все равно это странно.

– Почему вы так считаете?

Женщина делает глоток чая.

– Гари не очень любит об этом говорить, и я на него не давлю, но у меня такое впечатление, что Дейзи дала ему этот амулет как раз в тот день – в день своего исчезновения. Каждый раз, когда я об этом думаю, меня пробирает дрожь. Знаю, что, когда говоришь о таком вслух, это звучит по-идиотски, но у меня есть впечатление, что она обо всем знала. Но откуда она могла знать, бедная маленькая овечка?

Слышатся звуки поворачиваемого в двери ключа, и дом неожиданно наполняется шумом голосов и хаосом, который устраивает грязный пес.

– Джин, Джин, я забил три пенальти! – кричит мальчик, вбегая в спальню. В ногах у него путается подпрыгивающий золотистый ретривер [115] Ретривер – охотничья порода собак, выведенная в Великобритании в XIX в. . – Один за другим – бац! бац! бац!

Тут ребенок внезапно останавливается, поняв, что Джин не одна. Его щеки порозовели от холода, а волосы короче, чем когда я видел его в последний раз. Теперь у него нет челки, за которой можно спрятаться, но она ему и не нужна – он смотрит мне прямо в глаза. Я вижу, что мальчик удивлен, поскольку не ожидал меня увидеть, но это всё. Он больше не выглядит испуганным.

– Привет, Гари, – говорю я. – Заскочил посмотреть, как у тебя дела. Джин говорит, что ты молодец. И я очень рад это слышать.

Мальчик быстро нагибается, чтобы почесать скалящуюся собаку за ухом.

– Мне здесь хорошо. – Он вновь поднимает на меня глаза. И я не могу придумать три других слова, которые сказали бы мне больше. И не только о прошлом, но и о будущем.

– Три пенальти? – продолжаю я. – Совсем неплохо. Продолжай в том же духе, и будешь таким же, как твой любимый игрок – не помню его имени, – который всегда реализует пенальти…

Гари улыбается, и я понимаю, с некоторым ощущением раскаяния, что впервые вижу эту его улыбку.

– Азар, – называет он фамилию игрока.

Вернувшись к машине, я несколько мгновений сижу в ней, задумавшись. Я думаю о Гари, который получил свой второй шанс, и о Дейзи, которая его не получила. И о втором шансе, который мне так никогда и не получить, хотя я готов отдать за него все, что у меня есть…

Завтра будет год. День в день. Тот день. Казалось, что дождь не останавливаясь льет вот уже несколько недель – тяжелые облака висели над землей. Я рано вернулся домой, потому что мы хотели поговорить с Джейком, и не хотел, чтобы этот разговор получился скомканным. Я не хотел, чтобы он ложился, все еще переживая его. На следующий день у нас была назначена встреча с детским психологом. Алекс выступала категорически против этого и настаивала на том, что наш семейный врач знает, что делает, да и Джейк вот уже несколько недель не наносил себе ран. Я мог бы, наверное, сам догадаться, что наш сын не был тем «случаем» и что обострение ситуации может только привести к худшим результатам. Но я настоял.

Настоял…

Помню, как я внес во двор контейнеры для мусора, проклиная мусорщика за то, что тот бросил их на подъездной дороге. Помню, как бросил ключи на кухонный стол и взял в руки почту, спросив у Алекс, где Джейк.

– Наверху, – ответила жена, заполняя посудомоечную машину. – Слушает музыку. Скажи ему, что ужин через полчаса.

– А потом мы с ним поговорим?

– А потом мы с ним поговорим.

В те ночи, когда меня мучают кошмары, я поднимаюсь по этим ступеням на четвереньках, понимая, что случилось что-то страшное и что только скорость может меня спасти, – и не имея возможности двигаться быстрее, чем свинцовое грузило в воде. Наполовину открытая дверь. Темнеющее небо. Мерцание компьютерного экрана. Пустое кресло. Эти мучительные несколько секунд, когда я, еще не зная… Все еще не зная… Потом я поворачиваюсь, решив, что он пошел в туалет в моем кабинете…