Владимир Колычев - Волчья интуиция

Степан остановил машину, выскочил из нее. Парень дернулся, глянул вперед по ходу движения мотоцикла, но понял, что ему не уйти.

— Капитан Круча, уголовный розыск! Кто такой?

— Да работаю я здесь.

— Нет тут никого, никто сейчас не работает.

— Да нас отпустили. До понедельника.

— Кто отпустил?

— Мастер наш… Егор Терентьевич.

— А ты остался?

— Нет, просто приехал…

— Ты остался. Чтобы труп перезахоронить.

— Какой труп? — Парень побледнел.

— В лесу, за озером. У дороги к Стахановцу…

— Не знаю ничего. — Он отвел в сторону глаза.

— Зато мы все знаем. Только вот крайних у нас пока нет.

— Уже есть, — сказал Федот, усмехнулся, взял парня за руку, снял с пояса браслеты. — Будешь крайним… Как тебя зовут?

— Яша.

— Какое совпадение! «Я» — последняя буква в алфавите. Крайняя.

— Но я не знаю ничего! — заявил парень.

Федот взял его за руку, защелкнул на запястье браслет, на этом пока и остановился.

— Я же говорю, не надо ничего знать. Суд тебе все объяснит.

— Какой суд?

— Самый гуманный и справедливый… Не бойся, больше десяти лет не дадут.

— Да я ничего не делал!

— А кто делал?

— И Антон ничего не делал.

— Антон?

— Он только видел.

— Что видел?

— Меня же убьют! — Яша в ужасе зажмурил глаза.

— А мы ничего никому не скажем, — пообещал Степан. — Никто не узнает, что ты сдал Сафрона.

— Сафрона?! — простонал парень.

— Он же труп выкопал?

— Нет, не выкопал… Антон сбежал.

— Так Антон видел или сбежал?

— Он сначала увидел, как труп выкапывают. А потом Сафрон повел его в лес. Там он сбежал.

— Куда?

— Я не могу сказать.

— Значит, на тебя мы и будем ссылаться. Скажем Сафрону, что это ты про него рассказал.

— Там, в Стахановце, баба одна есть, вдова. Антон у нее прописался.

— Адрес?

— Адреса я не знаю… Там дом на окраине… Мы туда в баню ездили… Хорошая банька.

— Покажешь? — спросил Круча.

— А куда он денется? — заявил Комов и пристегнул парня к себе наручниками.

Дом небольшой — пять стен, три оконца. Зато баня солидная. Такого же примерно размера, как и дом. Там опера Антона и застали. Он сидел в предбаннике в одном исподнем — чистый, напаренный. Рядом, положив ему голову на плечо, млела от удовольствия розовощекая толстуха в халате. Сидят, как голубки. Степан даже пожалел, что нарушил эту идиллию.

Он зашел в предбанник, навис над парнем, контролируя каждое его движение. Следом переступил порог Федот.

— Кто вы такие? — спросил Антон, вжимая голову в плечи.

— Да, что вам надо? — испуганно пролепетала толстуха.

— А от кого ты вчера убегал?

— Лопату бросил, ай-я-яй!.. — Федот погрозил пальцем. — Боевое оружие, можно сказать, не уберег.

— Вы из милиции?

— Хорошо помылся? — спросил Степан. — А то в тюрьме с баней совсем беда.

— Вода холодная.

— Что вам нужно?

— Правда, и только правда.

— Какая правда?

— От начала до конца.

— Я только начал копать…

— Копать или выкапывать?

— Не знаю, Сафрон велел копать.

— Куцая у тебя какая-то правда, — заявил Степан. — Без начала… Собирайся.

— Антон! — Толстуха толкнула парня в бок.

— Меня же убьют! — захныкал тот.

— Кто был закопан в земле?

— Не знаю… Я видел только, что тело в землю сталкивают.

— Чье тело, женщины, мужчины?

— Не знаю.

— Кто сталкивал?

— Мужчина… Маленький такой… не выше меня… А движения мощные… Машина была.

— Какая машина?

— Белая «девятка».

— А номера?

— Ну-у… — Антон глянул на толстуху.

Та кивнула, подсказывая ему правильное решение.

Парень закрыл глаза и назвал номер машины.

— Это не «девятка», а «восьмерка», — сказал Федот.

Больше вопросов к Антону не было.

В машину Степан садился хмурый, как туча.

— И лопата вчера была… — Федот думал о том же. — Почему мы не копнули?

— И на старуху бывает проруха, — стронув машину с места, сказал Степан.

— Это ты про меня… — произнес Федот. — Как пацана умыла… Люба-Любонька… Сладкие губоньки… Похоронили они Лизу, а нам лапшу скормили.

— Маленький мужик, а движения мощные… — думая о Рыбалове, сказал Круча.

— И Караваева ножом на раз-два, — добавил Федот.

— Не так прост этот черт, как он себя намалевал.

— Чмошником прикинулся… А сам Бродилова грохнул.

— Думаешь, он?

— А на Лизу свалил.

— Зачем ему Бродилова убивать?

— Может, личная неприязнь?

— А в дом он как попал?

— Может, Лиза помогла, — предположил Комов.