Песах Амнуэль: Расследования Берковича 8 [сборник]

— Не такой уж крупный у него бизнес, — сказал инспектор Хутиэли. — Два ювелирных заводика — один в Герцлии, другой в Бейт-Шеане. Не вижу смысла в угрозах. Может, он ошибается?

— Нет, — вздохнул старший сержант Беркович. — К сожалению, ему действительно угрожают. Вот уже неделю Владимир Лейбзон каждый день получает анонимные письма, отпечатанные на лазерном принтере. Посланы из разных почтовых отделений — от Эйлата до Хадеры.

— Ты считаешь, что это не шутка?

— Если бы Лейбзон был коренным израильтянином, я, возможно, так бы и подумал, — признался Беркович. — Но он из России. Приехал два года назад и уже имеет неплохой бизнес. В России у него связей практически не осталось — во всяком случае, он так утверждает.

— Все равно не понимаю, — покачал головой Хутиэли. — Зачем письма писать, если этот Лейбзон не понимает, чего от него хотят. Повтори — что там написано.

— «Жить тебе осталось неделю, ничто тебе не поможет. Даже если ляжешь на дно, все равно достанем. Мы еще будем плясать на твоих похоронах», — перевел Беркович на иврит текст послания, отпечатанного по-русски. — Подписи нет.

— Я бы на месте Лейбзона плюнул и забыл, — решительно сказал Хутиэли.

— Я же говорю, инспектор, вы плохо знаете русских, — не согласился Беркович. — Лейбзон все воспринимает очень серьезно, потому и заявил в полицию.

— Но что мы можем сделать? — удивился Хутиэли. — Приставить охрану? Ты же сам говоришь, что у него есть охранник, чем поможет еще один?

— Я думаю, это отвлекающий маневр, — сказал Беркович. — Лейбзон полагает, что все его передвижения отслеживают те, кому он почему-то пришелся не по нраву. Он бы уехал на время из Израиля, но об его отсутствии сразу станет известно. Поэтому Лейбзон решил, во-первых, заявить в полицию — пусть автор писем считает, что начато официальное расследование. Возможно, это заставит его чуть умерить пыл. А тем временем Лейбзон намерен действительно уехать, оставив вместо себя двойника.

— Господи, еще один Саддам Хусейн выискался! — воскликнул инспектор.

— Вы бы говорили иначе, если бы видели Лейбзона, — возразил Беркович. — Кто бы ни хотел его гибели, он наверняка уверен, что скрыться Лейбзон не сможет. Слишком примечательная внешность, двойника никаким гримом не создашь.

Беркович вытащил из пластиковой папки и положил перед инспектором большую цветную фотографию. Хутиэли поднял брови и присвистнул. Владимир Лейбзон стоял у входа в здание Иерусалимского муниципалитета на площади Сафра. Рост бизнесмена не превышал метра шестидесяти, фигура напоминала бочонок, а крючковатый нос делал Лейбзона похожим на странную птицу, не способную взлететь.

— Да уж, — усмехнулся инспектор, — грим тут не поможет. Если бы Саддам Хусейн обладал такой комплекцией и таким носом, у него тоже были бы проблемы с двойниками. Не понимаю, — прервал Хутиэли сам себя, — ты сказал, что он намерен обзавестись двойником. Где он отыщет такого, как сам?

— В том-то и дело, — оживился Беркович. — Лейбзон нашел такого человека! Живет в Араде, работает на фабрике пластмассовых изделий, холост. Приехал из Москвы, как и Лейбзон. Зовут Михаил Бердник.

Беркович вытащил из папки еще одну фотографию и положил рядом с первой. Бердника сфотографировали у каменного забора, на котором висел плакат «Народ с Голанами». Сходство с Лейбзоном было поразительным: та же нелепая фигура, такой же орлиный нос, волосы только были другими — светлыми в отличие от почти черных волос бизнесмена.

— Игра природы, — хмыкнул Хутиэли. — И что же? Этот господин согласился сыграть роль Лейбзона?

— Конечно, — кивнул Беркович. — Ему хорошо заплатили. Лейбзон не назвал мне точной суммы, но намекнул, что речь идет о четырех нулях. Таких денег Берднику не заработать за годы. А тут — всего за неделю, пока Лейбзон будет отсиживаться в Австрии.

— А потом? — полюбопытствовал Хутиэли. — Что будет потом, когда Лейбзон вернется?

— Он надеется, что за неделю полиция вычислит и задержит анонима, — сказал Беркович.

— Вот как… — протянул инспектор. — Ты сам сказал только что, что это невозможно.

— Если пользоваться только письмами, то конечно, — сказал Беркович. — Но Лейбзон полагает, что автор писем может осуществить угрозу. И тогда полиция схватит преступника на месте.

Хутиэли с изумлением воззрился на старшего сержанта.

— О чем ты, Борис? Лейбзон подставил человека, будучи уверен, что того могут убить?