Максим Бондарчук: Меж Сциллой и Харибдой [СИ]

Мы опять въехали в город. Проезжая многочисленные улочки и повороты, разрезавшие город словно капилляры, я и не заметил, как оказался на месте. Правый берег Сены. Трудно описать те чувства, которые возникают при виде этих мест. И хоть я был здесь уже сотни раз, удивление все также охватывало меня.

— Церковь Сент-Мерри, что ты здесь забыл? Ты ведь никогда не верил в бога.

Филипп неодобрительно смотрел в мою сторону.

— Я здесь не за этим.

Стараясь побыстрее закончить этот разговор, я буквально выпрыгнул из машины. В это мгновение, ветер сильным порывом ударил мне в спину, отчего воротник сам по себе задернулся наверх. Огромные серые тучи, словно дирижабли, висели на небе. Их густой свинцовый цвет, предвещал обильные дожди. Погода опять была в дурном настроении…

Я зашагал вперед. В обычные дни здесь можно было увидеть толпы людей. Туристы, религиозные паломники, все они, выжидая своей очереди, толпились у входа. Но сегодня все было по-другому. Вход был почти пуст, всего пара человек стояли возле него и фотографировали окружающий вид. Уверенным шагом, я направился внутрь. Здесь, в окружении пламенеющей готики, время останавливалось. Массивные каменные столбы, словно заледеневшие атланты, держали на своих плечах не менее исполинскую арку. Все это было красиво.

— Вы что-то хотели?

Эти слова оказались для меня полной неожиданностью. Я так сильно увлекся, что не заметил, как старая монахиня подошла ко мне.

— Я к отцу Ле Гро. Где я могу его найти.

— Он в исповедальне.

— Вот и хорошо. Мне как раз нужно исповедаться.

Старая монахиня, услышав мои слова, одобрительно кивнула головой и провела к месту исповеди. Перед тем как за мной закрылась небольшая дверка, краем глаза я смог увидеть, как она перекрестила меня и скрылась за колоннами. Это было очень странно и необычно для меня, ведь я уже и забыл, когда в последний раз посещал службу.

За тонкой перегородкой послышалось легкое движение. Видимо мое появление стало неожиданностью для святого отца.

— Какие у тебя грехи, сын мой? — умиротворенный голос прорвался сквозь преграду.

— Привет, Жульен. Давно не виделись.

За перегородкой вновь наступило молчание. Я слышал как неровно и прерывисто дышал святой отец, он хотел было что-то сказать, но слова никак не хотели вырываться наружу.

— Винсент! Что ты здесь делаешь!? Тебе запрещено сюда входить.

Сжав зубы, он пытался укротить свой гнев. Еле подбирая слова, чтоб не дай бог, наружу не выскочило непростительное и греховное словцо, святой отец продолжал зачитывать мне детали приговора, вынесенного мне два года назад.

— Я знаю его наизусть, Жульен. Не трать свои силы, все бесполезно. Я пришел сюда к тебе за советом и, надеюсь, ты не откажешь мне в этой маленькой просьбе.

В это мгновение я достал сигарету и закурил. Это было верхом кощунства и неуважения к тому месту, где я находился и кто ему покровительствовал, но учитывая сложившиеся обстоятельства, мне уже было нечего терять.

— Ты что делаешь, это же храм божий! Господь тебя покарает!

— Не впервой.

Наклонив голову и перекрестившись, святой отец несколько раз прочитал молитву во искупление моих грехов и, чтоб господь, не наказывал заблудшую овцу, коим по его заверениям являлся я. Мы молчали. Изредка я поглядывал в небольшое закрытое окошко, пытаясь уловить момент, когда можно будет вновь завести разговор. Но он все не наступал. Жульен все также упрямо смотрел вперед. Наверняка он бы прогнал меня отсюда или того хуже — вызвал полицию, но когда-то давно я спас его жизнь и жизни многих, кто здесь находился. И теперь он мой должник.

— Помоги мне, Жульен. Мне действительно нужна твоя помощь.

Он молча повернул голову в мою сторону.

— Ты ведь знаешь, мне запрещено с тобой разговаривать. Пролив кровь тех преступников, ты тем самым осквернил этот храм.

— Да-а, когда они ворвались сюда, вооруженные до зубов, господь не спустился с небес. Моей рукой он управлял в тот момент! Я был богом в тот момент! Не выстрели я тогда, вас всех уже не было бы в живых, а быть может и этого храма. Меня не судить, меня благодарить надо. И все кто стоит выше тебя, прекрасно это знают. Они были преступниками, убийцами! Застрелив их здесь, я сделал одолжение и им, и правосудию, и тем семьям, чьи родственники погибли от их рук.

— Ты не давал им жизнь, ни тебе их отбирать. Только господь имеет на это право. Больше мне сказать тебе нечего.

Сигарета догорела, а синевато-серая дымка заполнила всю исповедальню. Почему все так происходит? Нас самого детства пытаются затолкнуть в храмы, подвести к богу, вопреки нашему же желанию. Но, когда наступает момент истинной потребности в чем-то высоком, возвышенном, божественном, все отворачиваются от нас. Никому нет до нас дела. Мы остаемся одни против всех проблем, ровным строем наступающих на нас. И единственное, что остается для нас, так это броситься к ним навстречу.