Николай Леонов - Опасная масть

– Дяденька, – неожиданно заговорила девочка, у которой из-под шапочки с левого виска на пальтишко стекали капли крови, – а вам нас совсем-совсем не жалко было? Я тогда еще не знала, что если бы выросла, то стала бы школьной учительницей и что у меня было бы двое детей – два мальчика. Теперь я уже никогда никем не стану и никого у меня не будет.

– А я хотел пойти в армию… – Мальчуган лет шести с разбитым и даже вмятым в череп теменем огорченно вертел в руке пластмассовый автомат. – Вы, наверное, очень спешили, да?

– Спеши-и-л… – скорбно покачал головой старик в рваной куртке, судя по всему, бомж. – К любовнице спешил… Ведь это ты меня без пенсии оставил? Ты! Я ж потом из-за этого и стал бездомным. А потом ты меня и вовсе задавил. Не помнишь, как свидетелей подкупал, чтобы на суде сказали, будто это я сам к тебе под машину кинулся?

– А мы только-только поженились… – обнимая за плечо девушку с залитым кровью лицом, сообщил рослый, плечистый парень со смятой грудной клеткой. – У нас такие планы были… Ребенка вот ждали. А наша девочка так и не появилась…

– Мне одно только обидно – с братом не успел повидаться… – словно оправдываясь, вздохнул пожилой мужчина в плаще. – Мы с ним сироты, росли в разных детдомах. Всю жизнь искали друг друга. А тут – звонит он мне, мол, через полчаса буду. Ну, я бегом в магазин, а на тот момент ты по улице летел, как будто гнались за тобой… «Тойоту» подрезал, а она по мне проехала. Так с братом мы и не повидались.

Говорили и другие, выходя из темноты и рассказывая о том, как много они не успели сделать, как много не успели увидеть, как много из-за него не успели додышать, досмеяться, долюбить…

Обгоревшего мужчину с проломленным виском Шпыль узнал сразу. Глядя на него пустыми глазницами лопнувших от жара глаз, тот всего лишь спросил:

– Меня-то за что загубили? Нужна была машина? Так ключи ж в замке торчали. Ну? Могли бы ведь просто сесть и уехать. Эх, вы-ы… А ты знаешь, как потом моя семья убивалась? Сколько им было горя…

Появившийся из небытия старик в изорванной рубахе, с животом, обгоревшим до обугливания от раскаленного утюга, недоуменно покрутил головой из стороны в сторону:

– Ой, Боря Шпыль, наломал ты в этой жизни дров… Не свят я, нет, не свят. Но на мне – ни одной загубленной души. А на тебе – сам погляди-ка!..

Старик поднял руку, указывая куда-то влево, и Шпульник-Капылин разом увидел всех тех, чей жизненный путь завершился раньше положенного при его непосредственном участии. Это зрелище было столь непереносимо, что его от макушки до пяток тут же пронзила немыслимая боль, словно через него прошел громадный, раскаленный докрасна железный прут. Взвыв раненым шакалом, с перекошенным от ужаса лицом Шпыль вытянулся и застыл, теперь уже навсегда.

Придя на работу задолго до восьми, Гуров с удивлением увидел Стаса, который пришел еще раньше его. Стоя на пороге, он остановился и приложил ко лбу руку козырьком, как бы не веря собственным глазам:

– Привет! О, что мои узрели очи?! Лишь занялся рассвет, а Стас уж на работе! Сместились, видно, ось и плоскость мирозданья!.. – с трудом сдерживая смех, продекламировал Лев в эпическом ключе.

– Привет-привет!.. Как сказал бы Петр, в полку клоунов прибыло, – окинув его хмурым взглядом, суховато ответствовал Крячко.

– Вот – живое подтверждение значимости нормальной, здоровой семейной жизни для поддержания стабильного психологического тонуса, – обменявшись с ним рукопожатием, улыбнулся Лев. – Стоило выпасть из жизни кое-какой личной составляющей, как она тут же приобрела безрадостные, тусклые тона. Что, с Виллиной – все, расстались?

– Расстались, – досадливо отмахнулся Станислав.

Морщась и вздыхая, он поведал о вчерашнем телефонном разговоре с Атапиной. Как оказалось, в жизни и ее самой, и всего театра в целом за последние два дня переменилось очень многое. В тот же день, когда приятели отправились в Лесокамск, Виллине позвонил незнакомый мужчина, который говорил по-русски с сильным акцентом. Звонивший сказал, что он – член той самой делегации из Евросоюза, что приезжала в «Айседору» год назад. Увиденное в театре его необычайно впечатлило и он этот год потратил на то, чтобы пробить в соответствующем ведомстве ЕС по культуре решение на то, чтобы пригласить труппу театра на Запад, причем чтобы ее состав во главе с худруком получил по меньшей мере пролонгированную визу или даже вид на жительство.

Виллину его предложение очень заинтересовало, поскольку позволяло одним махом решить все ее нынешние проблемы. Как оказалось, звонивший уже находился в Москве. Они встретились в том же кафе, где у нее было свидание со Стасом. Приятно удивив гостя неплохим владением французского, Атапина обсудила с ним все детали предполагаемого перемещения театра «Айседора» за рубеж. Тот в качестве места «приземления» отбывшей из России труппы предлагал два варианта – Бельгию или Австрию. Подумав, Виллина выбрала Бельгию. Предпочтение этой стране она отдала прежде всего потому, что хорошо владела французским, который в Бельгии был достаточно широко распространен.