Песах Амнуэль - Расследования Берковича 9 [сборник]

— Опять эти любовные разборки, — пробормотал Хан.

— Ты говоришь, будто никогда не любил, — усмехнулся Беркович.

— Так, чтобы убить женщину, а потом наложить на себя руки? Нет, Бог миловал.

— На вешалке кожаная куртка, — сообщил сержант Соломон. — Наверное, принадлежала гостю.

В боковом кармане куртки Беркович обнаружил водительские права на имя Теодора Клинкера.

— Посмотри на улице, — сказал Беркович сержанту Соломону. — Там должна быть его машина. Вот номер.

Сержант вышел, а эксперт, закончив работу с телом убитой, сказал:

— Похоже, она действительно сидела, когда он в нее выстрелил. Пуля вошла сверху и, скорее всего, задела сердце.

— Следов насилия нет, — констатировал Беркович. — В комнате все на своих местах, они и не думали драться или швырять друг в друга предметы мебели.

— Похоже, что так, — согласился эксперт. — Но чтобы вывести мужчину из себя, не обязательно бросать в него вазой или утюгом.

— Знаешь по собственному опыту? — хмыкнул Беркович. — Ладно, не обижайся.

После отъезда эксперта старший сержант приступил к опросу свидетелей. Отсеяв очевидные глупости, Беркович составил для себя более или менее, как ему казалось, объективное описание характера хозяйки квартиры.

Мирьям жила в этом доме три года — после того, как отец, строительный подрядчик, купил ей здесь квартиру. Как раз тогда Мирьям едва не победила в конкурсе красоты и получила лестные предложения от рекламных агентств и домов моделей. Начала работать манекенщицей, появились мужчины. Сначала приходил некий тип в летах. Через несколько месяцев появился молодой парень по имени Гай, а еще год спустя Гая сменил этот Теодор — мужчина солидный и, похоже, с серьезными намерениями. В последнее время только Теодор Мирьям и посещал — не считая родителей, конечно, которые бывали довольно часто.

Составив протокол и отослав свидетелей, не желавших расходиться, Беркович позвонил в больницу и услышал, что операция еще продолжается, но опасности для здоровья самоубийцы нет, пуля задела легкое, но прошла довольно далеко от сердца.

Беркович вернулся в управление, занес в компьютер данные о проведенном расследовании и спустился в лабораторию Хана. Эксперт только что закончил патологоанатомическую процедуру и был, как обычно в таких случаях, сосредоточен и говорил короткими фразами.

— Как я и думал, — сказал он. — Пуля вошла под углом сверху. Никаких следов насилия, в том числе сексуального. Интимных контактов сегодня не имела. В общем, картина ясная. Этот ревнивый дурак выстрелил в нее, а потом в себя. Обычная картина.

— Не совсем… — протянул Беркович.

— А что необычного? — удивился эксперт.

— То, что самоубийца жив, — пояснил старший сержант. — Если он хотел покончить с собой, почему не стрелял в голову?

— Не хочешь же ты сказать, что там был кто-то третий! Пальцевые следы на пистолете принадлежат Клинкеру, других следов нет, да и зарегистрировано оружие на его имя. Есть и следы пороховой гари на рубашке Клинкера — стрелял он в упор. Что тебя смущает?

— В кого он стрелял сначала — в женщину или в себя?

— В Мирьям, естественно, да и какая разница?

— Большая, Рон. Когда Клинкер поправится, его будут судить за убийство. И потому вопрос, который я задал, приобретает принципиальное значение. Если он стрелял сначала в Мирьям, а потом в себя, — значит, имело место убийство, пусть и в состоянии аффекта. А если он решил покончить с собой на глазах любимой женщины? Выстрелил себе в грудь, а дальше уже ничего не соображал. Тогда и убийство будет квалифицировано иначе, и срок окажется пустяковым.

— Хорошо, — сказал эксперт после раздумья. — Похоже, ты прав. Но сейчас черта с два докажешь, что сделал Клинкер раньше — в себя выстрелил или в Мирьям. Один выход: допросить парня, как только он придет в себя.

— Да? Он может сказать правду, а может соврать.

— Будет он врать, едва отойдя от наркоза!

— Согласен. Допустим, он скажет: «Я стрелял в Мирьям, а потом в себя». И что? Когда делом займется адвокат Клинкера, он первым делом уговорит своего подзащитного изменить показания. Был, мол, под наркозом, плохо соображал. Есть возражения?

— Нет, — подумав, сказал Хан. — И что ты намерен предпринять?

Беркович не ответил.

Вторую половину дня он провел в доме, где жила убитая, расспрашивал соседей, а под вечер задал несколько вопросов родителям Клинкера. Беркович хотел разобраться в причине ссоры, и единственной разумной гипотезой, как и следовало ожидать, была ревность. У Мирьям появился другой мужчина. К себе она его не приводила, видимо, знала крутой нрав любовника. Но разве можно что бы то ни было скрыть в такой маленькой стране, как Израиль? Мирьям видели с одним из манекенщиков фирмы, где она работала, — в Дизенгоф-центре они ели мороженое, в Гейхал-а-тарбут слушали музыку, кто-то даже засек их на пляже, там, где почти нет купающихся. Что было дальше — легко догадаться.