Николай Леонов - Привычка к темноте

– Хм-м-м… – окинул его вопросительным взглядом Лев. – Вообще-то из твоего рассказа о визите в «Грани неведомого» я понял вполне определенно: у вас с Викторией возникла нешуточная взаимная симпатия, и уже сегодня вечером вы встречаетесь… Нет, ну, если ошибся, – извини…

В полном молчании они подошли к двери своего кабинета, и Стас, издав досадливый вздох, вполголоса посетовал:

– Все же, конечно, это очень хреново, если твой друг знает тебя до мелочей и даже из дежурного сообщения ухитряется сделать какие-то далеко идущие выводы.

– Ты о чем? – улыбнулся Лев, доставая из кармана ключи.

– Да все о том же! – буркнул Стас. – Ну, допустим, у меня с Викой действительно сегодня свиданка. И что из этого? Что, будешь меня пилить на моралистические темы?

– Ага… А ты этого прямо так и «испугался»! – от души рассмеялся Гуров, отпирая дверь и входя в кабинет.

Немного помедлив, следом за ним шагнул и Крячко, продолжавший бубнить:

– Ну, видишь ли… Все равно, как-то не очень уютно себя чувствуешь, если рядом есть человек, от которого хрен что утаишь… Кстати, а как ты догадался? Ну, про Вику и свидание?

– Да все проще пареной репы… Слышал бы ты свой голос, когда рассказывал про Викторию… О-о-о! Он так переменился, в нем сразу появились какие-то медовые нотки… Тут даже не надо иметь какого-то особого слуха, чтобы это уловить. Элементарная наблюдательность – только и всего. Ну что, ответ принят? Отлично! Тогда возвращаемся к нашей деловой повестке дня. Та-а-к, мне надо бы напрячь информационщиков насчет номера телефона профессора Тульницкова… Кстати, ты с Цеблентальским созваниваться планируешь?

– Вообще-то, да… – кивнул Станислав. – У тебя же номер Цеблентальского есть?

Лев по памяти продиктовал номер депутата, а потом не спеша набрал на своем сотовом номер профессора Тульницкова. После пары гудков он услышал голос человека, которому, скорее всего, уже давно за шестьдесят:

– Да, я слушаю…

Поздоровавшись и представившись, Гуров поинтересовался, как бы им сегодня встретиться. В телефоне на пару мгновений повисла тишина. По этой заминке он сразу понял, что его собеседник по каким-то причинам сегодня к встрече не расположен, и, опередив возможную реакцию профессора, спросил:

– Простите, Дмитрий Захарович, мне показалось или я действительно позвонил вам немного не вовремя?

– Лев Иванович, вы правы – у меня сегодня сплошной цейтнот. Есть встречное предложение: встретиться завтра утром. Часиков так в девять…

Ответив, что он согласен, Лев попрощался и, обернувшись к Стасу, резюмировал:

– Не «срослось»! Поеду завтра – видимо, профессор чем-то занят.

– У меня тоже «пролет»… – кинув на стол свой телефон, посетовал Крячко. – Сиделка Цеблентальского… Кстати, у нее такой противный голос! Так вот, она ответила, что «Никодим Вавилович уже спит, позвоните завтра утром». Ну что, по домам?

– Отбываем! Я, как отстраненный, – на законных основаниях, а ты, выходит, так – в порядке самоволки. Признавайся, что, когда служил в армии, был первым самовольщиком! Ведь так же? А? – Лев окинул его нарочито суровым, «прокурорским» взглядом.

– Был, был… – изобразив покаянный вид, развел руками Стас. – Помню, как сейчас… Вызывает меня наш ротный Вася – он месяц, как окончил военное, – и давай меня чихвостить почем зря. Вроде того, ты – без пяти минут изменник, дезертир, предатель…

Приятели шли к выходу, смеясь над армейскими приключениями Станислава.

– …Под конец он меня спрашивает: ты уж хоть расскажи, где был и чем занимался? Ну, а я ему честно отвечаю: на одной тут съемной квартире, где проживают две отчаянные девахи, которым страх как мужиков хочется. Он покраснел, как помидор, и осипшим голосом спрашивает: а меня с собой как-нибудь возьмешь? И на следующий же день мы с ним после отбоя погнали на свиданку. Пришли, а он войти боится, шепчет, что у него еще ни одной женщины не было. Я его за руку – и туда. Ну и все! Меньше чем через час из мальчика стал мужиком. До самого дембеля бегали с ним туда на пару. Друзьями стали конкретными… Блин, я даже хотел на сверхсрочку остаться, но потом передумал…

– Вы с ним переписывались? – спросил Лев, спускаясь по ступенькам крыльца.

– Да, года два или три… Потом заглохло. Но я догадываюсь почему. Как-то он мне написал: Стас, я женюсь на Люсе. А Люся – это из этих, отчаянных. Он на нее сразу же запал, с первой ночи. Вот и получилось, в конце концов, что он на ней женился. Ну а поскольку у меня с Люськой до Васи тоже были «шуры-муры», видимо, мои письма о чем-то таком им обоим напоминали. Вот и настал конец переписке.