Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Она дала самой себе обещание, что невинные не пострадают. Что ей на пути будут попадаться только те, кто этого заслуживает. Но уже в Дании пришлось сделать исключение. Там ситуация тоже вышла из-под контроля и не оставила никакой альтернативы. Муж по какой-то причине решил не ночевать в квартире в Копенгагене и поэтому приехал домой на несколько часов раньше, чем она рассчитывала. Таким образом, он в каком-то смысле стал соучастником, и совесть ее не мучила.

В чем нельзя было упрекнуть женщину-полицейского. Она только выполняла свою работу, и к тому же по-настоящему хорошо. Так что пусть Бог несет ответственность за то, что станет с ней и с двумя ее детьми.

Аиша наконец нашла свободное место на парковке на улице Понтонйернгатан, переоделась на заднем сиденье, заперла машину, положила ключ на левое переднее колесо, быстро свернула за угол, пошла дальше по улице Польхемсгатан по только что выпавшему снегу и позвонила в серую металлическую дверь. Здоровяк с кольцами в ушах как следует отругал ее. Она придумала объяснение, что кто-то прыгнул перед поездом на рельсы метро. Но он совсем не собирался ее слушать, так что она замолчала и только кивала. Заверяла, что это никогда не повторится.

Причем действительно не повторится.

Она быстро прошла в чулан и достала инвентарь. За немногие оставшиеся у нее часы ей предстояло пропылесосить и вымыть большую площадь. Надо оттереть засохшую грязь, выбросить презервативы и положить в кабинки новые рулоны туалетной бумаги.

И все перед большим событием ночи.

Ей придется работать быстро, чтобы успеть. Но стресс был ей только на пользу. Особенно тот, который она заметила в глазах Здоровяка. Если остальные будут хоть наполовину в таком стрессе, ни у кого не будет времени обратить внимание на ее преображение.

Фабиан испытывал гнетущее беспокойство с тех пор, как во время посещения Малин в Южной больнице обнаружил, что Матильда трогает камеру в кукле. Он сразу же распорядился, чтобы коллегу перевели в другую палату, но было поздно. Преступник все равно ее нашел. Но как? И главное, зачем? Он понятия не имел и мог только надеяться, что его самые худшие опасения не оправдаются.

В отделении, где она лежала, никого не было, только за стойкой ресепшена несколько медсестер столпились у экрана компьютера, обмениваясь недоумевающими взглядами.

– Что случилось? – спросил он, хотя было ясно, что они также задаются этим вопросом.

– Честно говоря, мы не знаем, – ответила самая высокая. – Час назад мы вышли в ночную смену и все еще пытаемся выяснить.

– Здесь написано, что ее должны перевести в родильное отделение. Но мы проверили. К ним она не поступала, – ответила та, которая сидела за экраном.

Фабиан пошел дальше, в палату, где лежала Малин. Посреди палаты сидел Андерс Ренберг, закрыв лицо руками. Из палаты вынесли кровать, и теперь помещение казалось неестественно пустым. Он не плакал, но когда он посмотрел на Фабиана, по его красным глазам стало ясно, что он только это и делал последний час.

– Мерзавец… Это твоя вина, ты это осознаешь? Только твоя. – Его взгляд излучал такую ненависть, что Фабиану пришлось побороть в себе желание повернуться и уйти.

– Андерс, я понимаю, каково тебе. Но мы по-прежнему не знаем, что случилось. – Он взял стул и сел напротив.

– Только не говори, что ты понимаешь, потому что ты не понимаешь. Ты ни черта не понимаешь. Ты даже хуже Малин.

Фабиан не мог взять в толк, о чем он говорит.

– Да, я знаю. Я говорил с твоей женой, и знаешь, что она сказала? Что? Знаешь?

Фабиан покачал головой.

– Что ты изменяешь каждый день, когда идешь на работу, потому что думаешь только о ней, о работе. Жить с тобой – все равно что жить с пустой оболочкой. Со сброшенной змеиной кожей. Так она и сказала. Не только она и дети у тебя на втором месте, но и все вообще. А я ведь думал, что вы с Малин друзья, – он выплевывал слова, словно они были отравленными.

– Андерс, попытайся успокоиться, чтобы мы могли…

– Только не говори, что я тебя не предупреждал. Что я тебя не просил в прямом смысле слова держаться подальше. Но ты не мог. Так ведь? Ты даже на это был не способен.

Фабиан наклонился вперед и в знак утешения положил руку Андерсу на плечо.

– Не трогай меня, – Андерс скинул руку. – Она была больна. Выгорела, вот что здесь сказали. Выгорела в том смысле, что слишком много работала. Ей надо было всего лишь отдохнуть и прийти в себя перед родами. Но ты не мог с этим смириться.