Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Ха. Ха. Ха.

– Что?

– Ради бога, прекрати… Кого ты пытаешься обмануть? Самого себя или?..

– Нет, но, может быть, твоего мужа, – сказал Фабиан и вздохнул. – Ты в курсе, что Андерс фактически запретил мне разговаривать с…

– Плевать мне на Андерса! Лучше расскажи, что происходит!

– Ладно, но это под твою ответственность.

Фабиан начал рассказывать о переходе между квартирой Кремпа и квартирой на ремонте. О том, как преступник наверняка был там и утопил женщину из автобуса, которую нашли утонувшей в озере Хаммарбюшен. Он рассказал о скрытой камере, которую нашел на книжной полке, о записанном разговоре по мобильному между Гримосом и Эдельманом и о том, как они упомянули некоего Гидона Хасса.

– Так, подожди. Мы говорим об Эдельмане, который Херман Эдельман?

– Да.

– Проклятье. Ты серьезно считаешь, что он может быть причастен?

– Во всяком случае, он врет о разговоре и отказывается возобновить расследование. Значит, он что-то скрывает.

– А этот Гидон Хасс. Кто это?

– Израильский патологоанатом и эксперт в области пересадки органов.

– Опять Израиль. Вот где взаимосвязь.

– Ты читаешь мои мысли. К тому же все три жертвы лишились своих органов: Адам Фишер – сердца, Карл-Эрик Гримос – печени, а Семира Аккерман – роговицы. – Фабиан свернул налево на улицу Тиммермансгатан и понял, что едет домой, понятия не имея, что он там будет делать. – Разумеется, нам надо проверить их истории болезни, чтобы знать наверняка, но подозреваю, что все трое стояли в очереди шведской системы здравоохранения за новыми органами, и, в конце концов, решили купить эти органы на нелегальном рынке. А теперь кто-то эти органы собирает.

– Хорошо, но зачем? Разве их в принципе можно использовать снова? По-моему, существуют ограничения по количеству пересадок одних и тех же органов.

– Наверняка такие ограничения есть. Но если ему были нужны новые органы, есть гораздо более простые жертвы, чем, например, министр юстиции.

– Он, может быть, хотел наказать их за грехи и преподать им и всем остальным, кто думает о том же, урок?

– Нет, тогда бы он не стал прилагать такие усилия, чтобы замести следы и создать видимость того, что это дело рук Оссиана Кремпа. Здесь что-то личное.

– Этот патологоанатом, как там его зовут? Что еще мы о нем знаем?

– Гидон Хасс. Только то, что он ушел в подполье, когда его уволили из института в Абу-Кабире. Я бы с удовольствием провел расширенный поиск, но вопрос как, если следствие официально окончено.

– А когда это тебя останавливало?

Малин видела его насквозь. Даже еще лучше, чем он сам. Конечно, он рассчитывал на то, что Нива уже провела поиск.

– Ты думаешь, я не поняла, что вы снова работаете вместе?

– С кем это?

– Перестань. Кто бы еще раздобыл разговор между Эдельманом и Гримосом? Только потом не приходи и не говори, что я тебя не предупреждала.

– Ты уже один раз это сказала.

– И еще скажу. А что касается этого разговора, ты не мог бы переслать мне звуковой файл?

– Конечно, пошлю, как только смогу.

– Может быть, это прозвучало как вопрос, за что прошу прощения. Я хочу, чтобы ты сделал это сейчас. Немедленно.

– Малин, я сижу в машине…

– Тогда съезжай на обочину и останавливайся. Фабиан, я серьезно. Я с ума сойду, если мне не во что будет вцепиться зубами.

Фабиан искал глазами свободное место на улице Фатбурсгатан, когда черная «Вольво» вывернула прямо перед ним и свернула направо на улицу Сведенборгсгатан, хотя так могли делать только автобусы.

– О’кей, но знай. Я прослушал его несколько раз, и единственное…

– Правда сойду с ума.

Фабиан припарковался на свободном месте.

– Ладно, у тебя есть личный электронный адрес?

– andersеmalinsebrev@hotmail.com

– Ничего себе, это ваш общий?

– Да, но он его никогда не использует. Давай.

Фабиан нашел мейл от неизвестного отправителя с темой « Я ошибся…» и переслал его на электронный адрес Малин.

– Письмо придет с минуты на минуту, – сказал он, вышел из машины и пошел к подъезду.

Сначала Фабиан заметил маленькую красную лампочку, которая не замигала, когда он набрал код. Думая, что ошибся, он набрал еще три раза, пока до него не дошло, что дверь в подъезд не заперта. Замок заело не впервые. Это скорее правило, чем исключение, что он заедает при отрицательной температуре.

И все же у него возникло чувство, что что-то не так, и как только он вышел из лифта, сомнения как рукой сняло. Дверь была приотворена, а замок просверлен. Он осторожно открыл и вошел.