Клер Макинтош - Я отпускаю тебя

В понедельник утром я оставил тебя в постели, положив рядом с твоей противозачаточной таблеткой записку с напоминанием сходить к врачу. Я звонил с работы, но ответа не было, и хотя после этого я звонил каждые полчаса, ты не брала трубку, и мобильный был выключен. От волнения я утратил всякое самообладание и к обеду решил съездить домой и проверить, как ты.

Твоя машина стояла у дома, и когда я вставил ключ в замок, то понял, что дверь заперта на два оборота. Ты сидела на диване, опустив голову на руки.

– С тобой все в порядке? Я чуть с ума не сошел!

Ты подняла голову, но ничего не сказала.

– Дженнифер! Я звонил все утро, почему ты не брала трубку?

– Я выходила, – произнесла ты и… замолчала, ничего не объяснив.

Внутри меня вскипал пузырь гнева.

– А тебе не приходило в голову, что я волнуюсь?

Я схватил тебя за ворот джемпера и поднял с дивана. Ты закричала, и от этого звука я утратил способность мыслить ясно. Я протащил тебя спиной вперед через всю гостиную и впечатал в стену. Мои пальцы сжали твою шею; я чувствовал, как часто и резко бьется твой пульс по сравнению с моим.

– Пожалуйста, не надо! – закричала ты.

Медленно, мягко вдавливая пальцы в твое горло, я глядел, как рука сжимается все сильнее, будто она принадлежала кому-то другому. У тебя вырвался полузадушенный стон:

– Я беременна!

Я опустил руку.

– Этого не может быть.

– Но это так.

– Ты же принимаешь противозачаточные!

Заплакав, ты съехала на пол и обхватила колени. Я стоял над тобой, стараясь осмыслить услышанное. Ты беременна.

– Должно быть, это вышло в тот раз, когда я болела, – проговорила ты.

Я присел на корточки и обнял тебя. Я думал о своем отце, о том, каким холодным и необщительным он всегда был, и в душе поклялся никогда не поступать так с моим собственным ребенком. Я надеялся, что это будет мальчик. Он станет брать с меня пример, мечтать вырасти таким, как я. Я не мог удержать улыбки, против воли раздвигавшей мои губы.

Ты опустила руки и поглядела на меня. Тебя трясло, и я погладил тебя по щеке:

– У нас будет ребенок!

Твои глаза еще были мокры, но напряжение медленно уходило с лица.

– Ты не сердишься?

– С какой стати мне сердиться?

Я был в эйфории. Это все изменит. Я представил тебя беременную, с тугим животом, всецело зависящую от меня, благодарную, когда я массирую тебе стопы или приношу чай. Когда появится ребенок, ты перестанешь работать, и я буду обеспечивать вас обоих. Я точно увидел наше будущее.

– Это чудо-ребенок, – сказал я, взяв тебя за плечи. Ты напряглась. – В последнее время у нас не все шло гладко, но теперь все будет иначе. Я о вас позабочусь. – Ты смотрела мне прямо в глаза, и я почувствовал себя виноватым. – Отныне все будет хорошо, – повторил я. – Я так люблю тебя, Дженнифер.

Новые слезы брызнули у тебя из глаз и потекли по щекам.

– Я тоже люблю тебя.

Я хотел извиниться за все, что я тебе причинил, за каждый раз, когда делал тебе больно, но слова застряли в горле.

– Никому не говори, – вырвалось у меня вместо этого.

– О чем?

– О наших ссорах. Обещай, что никому не скажешь.

Я по-прежнему держал тебя за плечи и вновь почувствовал, как твоя плоть окружает мои пальцы. Глаза у тебя стали испуганными.

– Никогда, – выдохнула ты. – Ни одной живой душе.

Я улыбнулся.

– А теперь перестань плакать, это вредно для ребенка. – Я встал и протянул руку, чтобы помочь тебе подняться на ноги. – Тебя тошнит?

Ты кивнула.

– Ляг на диван, я принесу одеяло.

Ты возражала, но я отвел тебя на диван и помог лечь. Ты носила моего сына, и я намерен был позаботиться о вас обоих.

Перед первым УЗИ ты очень волновалась:

– Вдруг что-то не так?

– С какой стати чему-то быть не так? – удивился я.

Я взял отгул на работе и сам отвез тебя в клинику.

– У него скоро сформируются пальчики – правда, поразительно? – тараторила ты, начитавшись книжек о младенцах. Ты стала одержима беременностью, накупила горы журналов и сидела в Интернете, просматривая советы относительно родов и грудного вскармливания. Что бы я ни говорил, разговор неминуемо сворачивал на детские имена или список вещей, которые предстояло купить.

– Да, кто бы мог подумать, – ответил я. Я все это уже слышал. Беременность не сработала так, как я рассчитывал: упрямая как черт, ты по-прежнему пропадала в мастерской, и когда я приносил тебе чай или массировал стопы, благодарности я не получал. Ты больше внимания уделяла нерожденному ребенку, который даже понятия не имел, что о нем говорят, чем собственному мужу, стоящему перед тобой. Я представлял, как ты склоняешься над новорожденным, совершенно забыв о моей роли в его создании, и мне отчего-то все чаще стало вспоминаться, как ты часами играла с тем котенком.