Андрей Кивинов - Куколка. Сделано из отходов. Умирать подано

– Замерзла, что ли? На выход!

Белкин с Гончаровым перепрыгнули через прилавок и, стараясь не упускать Женьку из вида, тоже двинули к дверям.

Костя вернулся к отделу женского белья, вытащил из-под прилавка свою куртку. Продавщицы уже не было – жизнь дороже колготок.

Музыкант хлопнул Казанову по спине и кивнул:

– Давай за ней, быстро!

Хорошо бы быстро. Тут сейчас хуже, чем на пересадочных станциях метро в час пик. Тут власть толпы. Перебор!

Серега начал бешено вгрызаться в народ, работая корпусом-тараном. “Вы слышите меня, бандер-логи?”

– Сволочь, что ж ты творишь? Детей хоть пропусти, паразит. Совесть-то достань из кармана!

Водоворот вихрем закрутил Женьку, засосав в эпицентр, и через несколько секунд прижал ее к косяку одной из дверей, ведущих в предбанник.

– Что ж ты уперлась, дура! Живей, живей! В кашу ведь превратимся!

Внизу, в предбаннике, и без взрыва стала завариваться каша. Давка – вечная спутница культмассовых мероприятий.

Детские крики, вопли старух, безудержный мат… Через мгновение затрещат кости. В дверях застряла тележка. Быстрее, мать твою, быстрее!

Женька с огромным усилием повернула голову. Краешком глаза заметила Гончарова, барахтающегося в толпе, как утопающий в морской стихии. И больше ни одного знакомого лица.

Она уперлась в косяк, пытаясь удержаться перед дверьми хоть на секунду, дождаться кого-нибудь из прикрывающих ее ментов.

Пустое дело. Чья-то сильная рука дернула за плечо и ввернула в дверной проем. – Не суетись, красотка. У Женьки все оборвалось. Гады! Гады! Она ткнулась в турецкую кожу как минимум пятьдесят шестого размера. Фигура, облеченная в эту кожу словно ледокол, проламывала торосы людей. И не менее мощный буксир толкал Женьку вперед. “Женское счастье – был бы милый рядом…”

Ей оставалось только кричать. Но кричали все, и на ее слабый визг никто даже не обернулся.

Администрация весьма вовремя врубила рекламный блок:

– “И как хорошо, что именно сейчас появился “Сникерс” больше прежнего на десять процентов. Это еще больше орехов, еще больше шоколада, еще больше карамели…”

"Еще больше говна!” – зло добавил про себя Музыкант, беспорядочно работая руками и корпусом. Он уже увидел парней, зажавших Женьку в тиски, до них было не так уж далеко – метров пять. Всего ничего – в нормальной обстановке. А сейчас надо прорубить эти пять метров, как туннель в скале. Руками.

Серега не слышал криков и ругани, не видел своих окровавленных кулаков, разбивающих чьи-то носы, не чувствовал боли от ответных ударов. Он прорубал туннель, ни на мгновение не упуская из виду цель.

"Я вас достану, паскуды! Достану!”

Паша с Вовчиком безнадежно отстали. Казанова что-то кричал за спиной.

Еще пара секунд! Последний рывок. До дверей четыре шага. Ему – четыре. Им – один. Да сопротивляйся ты, сопротивляйся, дура! Мне надо полсекунды! Всего!

Он поймал ее взгляд.

Ужас вперемешку со слезами.

"Я сейчас, сейчас! Не дрейфь!”

Два шага до выхода. Они уже там, на Невском. Черт-т-т! Быстрее. У-у-у!

Детский крик. Где-то внизу, под ногами. Девчонка, блин! На полу.

– Аня, Аня! Подождите, умоляю! Аня-а-а! Кровь. Кукольная масса. Игрушка! Тряпичная большая игрушка. Рычание толпы вместо ответа.

Музыкант рубанул локтем. Резко, назад. Хруст зубов. Прикушенный язык. Вскинутые вверх руки.

– Ты что творишь, падла?!!

– Аня-а-а! Умоляю!.!!

Викуловская куртка треснула по шву. В Турции таких нагрузок не предусмотрели.

Еще один удар. Притормози-ка! Знака не видишь? Осторожно, дети!

"Ну что ж ты так, давай поднимайся! Бегом, бегом. Потеряешься”.

Девчонка не шевелилась. Музыкант захрипел и, нагнувшись, выдернул из-под ног маленького человечка. Подняв девочку до уровня груди, плечом выбил пробку из двух застрявших в дверях толстяков и наконец оказался на Невском.

Мать тут же забрала дочь и, держа на руках, побежала к дверям соседнего магазина.

Викулов совсем обезумел. Любой подошедший к нему с вопросом имел реальный шанс заработать по роже.

Он потерял ее! Он не видел ее! С-с-суки! Две секунды – слишком большая фора. А где мужики? Где остальные?

– Серега?! Где баба? – Опер из его отдела прорвался к Викулову.

– В манде! Вы сами-то где были? Сказали ж, вход перекрывать!

– Серый, да какое тут…

Пассаж выплюнул Казанову.

– Костя, давай к Садовой! Бабу увели! Казанцев, перепрыгнув через леер-цепочку, чуть не угодил под “КамАЗ”.

– Идиот, глаза разуй!