Геннадий Сорокин - Скелет в семейном альбоме

– Буратино в сказке «Золотой ключик» что искал? Ходил он по Израилю, ходил, а там у всех еврейские фамилии. Даже Карабаса-Барабаса по-ихнему зовут Бен-Гурион аль Карабас. Теперь понятно?

– Ты про Ключара, что ли, толкуешь? С ним, конечно, приеду. Я, кстати, с чистого телефона звоню. Щелчков же на линии нет?

– Если нас прослушивают, то никаких посторонних звуков на линии раздаваться не будет. Сергей Игнатович, я в общий зал не пойду.

– До встречи! – Собеседник положил трубку.

«Если Почемучку прослушивают, – подумал я, – то телефон Натальи автоматически поставят в разработку. Вот весело-то будет! Пускай контрразведчики ее треп послушают. Наталья, если сядет за телефон, может час беспрерывно трещать. Когда вместе жили, я как-то засек время: сорок минут беспрерывного общения с коллегой, с которой рассталась на работе полчаса назад. А если бы с момента расставания прошла пара часов? Тут и до утра можно трубку не класть».

– Наташа! – позвал я. – У меня появилось двадцать минут свободного времени. На улице холодно, посижу у тебя. Ты как съездила? Толк был?

В кафе «Встреча» все места в обеденном зале были заняты. В левой кабинке веселилась разношерстная компания с бритоголовым амбалом во главе; правая, директорская, кабинка пока была свободна.

«Если воры предложат совещаться в директорской кабинке, я откажусь от встречи, – решил я. – Уж лучше на кладбище толковать, чем у всего города на виду».

Увидев меня, со своего места поднялся директор кафе Евгений Викторович Ковалик.

– Андрей Николаевич, сколько лет, сколько зим! Давненько не виделись. У меня есть к тебе один разговор. Закончишь с этими, – Евгений Викторович кивнул в сторону лестницы на второй этаж, – найди меня, перетрем один вопрос.

– Меня ждут на втором этаже? – спросил я. – А где? Там же сесть негде.

– У нас небольшие перестановки, – пояснил Ковалик. – Сейчас наверху есть отдельный кабинет для конфиденциальных переговоров. Спрос рождает предложение! Все больше деловых людей приходят в кафе не кушать и веселиться, а обсуждать коммерческие вопросы.

Евгений Викторович подозвал официантку, велел ей проводить меня наверх.

Под кабинет для переговоров директор кафе переоборудовал комнату, где в прошлом году работающие на Ковалика проститутки обслуживали клиентов, желающих получить удовольствие «не отходя от кассы». Выпил, закусил, поднялся наверх, расслабился с девочкой и вновь вернулся за стол. Отличный современный сервис. Как я думаю, решение разместить «комнаты для свиданий» рядом с обеденным залом Ковалик принял под воздействием творчества Александра Новикова. В песне Новикова «Извозчик» неизвестный страдалец сокрушается: «А что это за сервис, если нету баб?» Действительно, как-то не по-людски получается. В ХХ веке живем, а у нас все по старинке: женщины отдельно, котлеты отдельно.

Теперь, в свете последних перестановок, все будет еще круче: посовещался, снял в соседней комнате нервно-физическое напряжение – и за стол, отмечать удачную сделку!

Официантка открыла кабинет для переговоров, включила свет.

– Присаживайтесь. Ознакомьтесь пока с меню. Я приду минут через пять.

«Пользуясь случаем, надо плотно поесть, – подумал я, изучая меню. – Почемучка – мужик не жадный, любое застолье оплатит… Забавно было бы его спросить: «Сергей Игнатович, как себя чувствует человек, у которого воровская корона в руках, а надеть ее он никак не может?» Вот бы у него челюсть отпала от неожиданности».

– Ты думаешь, что я не смогу удовлетворить тебя три раза подряд? – спросил в коридоре гнусавый голос.

«Это открылась дверь в видеосалон, – автоматически отметил я. – Воры решили прийти на совещание не через общий зал, а с другого входа».

Так и есть. Дверь в кабинет распахнулась, вошли Почемучка и мужчина, которого я раньше видел только на фотографиях. Это был распорядитель общака Ключар, он же, по паспорту, Кац Самуил Иосифович.

«Черт возьми, как мне Ключара называть? – промелькнула мысль. – По кличке как-то не то, а по имени-отчеству слишком вызывающе получится. Его уже много лет Самуилом Иосифовичем никто не зовет…»

– Ключар, знакомься, это Андрей Николаевич, – показал на меня Почемучка.

Вопрос об имени собеседника был снят.

Распорядителю воровского общака было около шестидесяти лет. Самыми приметными в его внешности были кустистые брови и крупный крючковатый нос. На гладковыбритом упитанном лице Ключара густые черные брови смотрелись неестественно, как приклеенные.