Геннадий Сорокин - Скелет в семейном альбоме

Пока я разглагольствовал, Лиза смотрела на меня по-детски широко раскрытыми глазами. Представляю, какой сумбур сейчас творился в ее голове: «Старик Кусакин, синусоида, больной ребенок, полет к звездам и трупы где-то на окраине города. Черт знает что!»

«Ничего, девочка, крепись! – подумал я, наблюдая за ее реакцией. – Ты еще не такого от меня наслушаешься. Бог даст, я тебе еще и ложку старика Кусакина покажу… А пока, как я вижу, ты готова принять мое предложение».

В дверь позвонили. Я посмотрел девушке в глаза и прочитал в них внезапно появившееся веселье. Оно и понятно! Любое приключение – это азарт, кураж, легкость мыслей и действий.

– Лиза, я уезжаю. Арина остается на вас. Я постараюсь приехать как можно быстрее.

Не дожидаясь ее ответа, я пошел в коридор и открыл дверь. Первым в квартиру вошел оперуполномоченный Максимов, шустрый парнишка невысокого роста. За ним – инспектор ИДН Валиахметова, габаритная женщина лет сорока.

– Привет, Андрей Николаевич! – Максимов рукой изобразил «салют». – Замену тебе привез!

– Где больная девочка? – строго спросила идээнщица.

– Андрей Николаевич, – не выходя из кухни к гостям, сказала Лиза, – мы же договорились, что с Ариной я посижу.

Опер и идээнщица переглянулись.

– Ну, мы это, вниз пошли, – смущенно сказал Максимов.

Я взял телефон, по памяти набрал номер домашнего телефона оперуполномоченного Симонова, моего непосредственного подчиненного.

– Привет, это Лаптев. Записывай адрес… Теперь слушай меня внимательно. На место происшествия я тебя с собой не беру, а даю тебе особое задание. Сейчас пойдешь в магазин, купишь там бутылку молока и манную кашу… В чем продают манную кашу? Вова, мать твою, откуда я знаю, в чем ее продают? Ты что думаешь, я когда-то в жизни манку покупал? Вова, скажи мне, ты опер или водитель троллейбуса? Почему тебе постоянно все надо разжевывать, почему ты не способен сам принять оперативное решение? Послушай, если ты и дальше будешь проявлять пассивность в оперативной работе, я крепко задумаюсь: «А не пойти ли тебе набираться опыта в районный отдел милиции?» Ты меня понял? Принесешь манную кашу и молоко по адресу, который я продиктовал. Все, действуй!

– Лиза, – позвал я. – Мне пора. Закройте за мной дверь.

Девушка, улыбаясь, вышла в коридор.

– Если я кому-нибудь расскажу, что меня оставили сидеть с ребенком в чужой квартире, мне никто не поверит. Андрей Николаевич, это вы сейчас со своим подчиненным так разговаривали? Вы его заикой сделаете. Сидел человек дома, отдыхал, а тут ему на голову манная каша свалилась.

– Лиза, забыл сказать – Арина молоко не пьет. Вообще не пьет, как и я.

Настал миг, когда мне на прощание надо было чмокнуть ее в щеку и выйти за дверь. Я уже всем телом двинулся к Лизавете, но на полпути остановился, как-то глупо и бессмысленно кивнул ей и поехал на место происшествия.

Утром в субботу теплее не стало. На улице шел снег, но долетающие до земли снежинки не ложились на нее ровным покровом, а тут же таяли. Тяжелые снежные тучи медленно проплывали над домами. Было пасмурно, темно. Такая погода больше напоминала конец октября, чем середину мая. Сибирь! Край с непредсказуемой погодой, зона рискованного земледелия.

У дежурного автомобиля идээнщица попрощалась с нами и пошла домой. Я в составе «сборной солянки» (эксперт-криминалист, оперативник и следователь УВД) выехал в садовый массив, раскинувшийся от окраин города до самого аэропорта.

– Нынче с погодой какой-то бардак стоит, – прокомментировал природные катаклизмы водитель. – Помнится, в прошлом году в это же время мы на природу выезжали, шашлыки жарили. Верите, я даже искупаться пробовал!

– Сколько выпил? – подколол следователь.

– Немного, раза три по сто, не больше.

Водитель вывернул со двора, прибавил газу.

– На природе под хорошую закуску водка пьется по-другому. Шашлычок, лучок маринованный, свежий хлеб – сколько ни выпьешь, хмель не берет. Зато потом так торкнет, что сразу же в сон тянет. Нет на природе переходного периода, когда ты ходишь пьяный, шатаешься, всякую чушь несешь. Обычно сидишь у костра, рюмочки пропускаешь, а потом – бац! – и прилег спать в кусты.

«От хорошо прожаренного шашлыка с маринованным луком и я бы не отказался, – с тоской по летнему теплу подумал я. – И водки бы выпил, и хлеб на прутике над костром подрумянил. Пройдет эта слякоть, надо будет подкинуть идею Малышеву, мол, мы успешно закончили пять месяцев, процент раскрываемости держим, не выехать ли нам на природу, выпустить накопившийся за зиму пар?»