Григорий Жуков - Клятвоотступники

— Я трактовал статью закона, гражданин Позуб, а не имел в виду конкретно вас. Вам народный суд скажет, кто вы есть на самом деле, и назовет все своими именами. А жаловаться? Ну что ж, жалуйтесь. Это ваше право. У меня к вам последний вопрос. Совершались ли вами, Григорий Васильевич, другие противоправные действия, не известные следствию? Я жду вашего ответа.

— Никаких противоправных действий я не совершал, — не задумываясь, ответил Позуб. — Должность не позволяла и партийный билет, который я с достоинством и честью ношу много лет. Я могу быть свободен? — спросил он, посмотрев по очереди сначала на Рыкова, потом на Котова, которые сидели в стороне и не вмешивались в ход допроса.

— Хочу вас огорчить, Григорий Васильевич. Вы будете находиться под стражей до суда. Прочитайте и распишитесь в протоколе, а также в постановлении о задержании, — произнес Давидюк, подавая протокол и постановление Позубу.

— Да как вы смеете! Я вынужден поставить в известность ЦК и обещаю, что вам не поздоровится! Вы совершаете грубейшую ошибку, за которую лишитесь партийных билетов! Я не позволю над собой издеваться! — возмущенно кричал Позуб, вскочив с места.

— Еще раз повторяю, вы имеете право жаловаться в любые инстанции, а мое право, руководствуясь законом, задержать вас, что я и делаю. Поэтому ознакомьтесь с постановлением и распишитесь, — Гарий Христофорович подал постановление допрашиваемому.

— С этого момента я ничего подписывать не буду, и не подсовывайте мне свои бумажки, — небрежным щелчком Позуб отбросил постановление.

— Ну что ж, и это ваше право. Мы пригласим посторонних людей и в присутствии их зафиксируем, что вам постановление было объявлено, но вы отказались его подписывать, — констатировал Давидюк.

Оформив соответствующим образом документы, Гарий Христофорович отправил Позуба в изолятор временного содержания УВД города Светловска, а через трое суток — в СИЗО, где он и находился до суда.

Расследование уголовного дела продвигалось успешно. Допрашиваемые давали показания, и все новые и новые лица включались в его круговорот. Гарий Христофорович предъявил им обвинения, но под арест брать воздерживался, оставляя под подпиской о невыезде. Цердарь был помещен в следственный изолятор города Вендеры, он категорически отказался давать показания. Давидюк несколько раз выезжал для его допроса, но безрезультатно. По этому поводу в конце рабочего дня он и зашел к Рыкову.

— Ну как дела, Гарий Христофорович? — спросил тот, здороваясь и приглашая к столу. — Чем недоволен?

— Для недовольства причин много, — устало ответил Давидюк. — Уголовное дело разбухает, подозреваемые выявлены и доказательств для его завершения вполне достаточно. Однако не все дают правдивые показания, некоторых приходится изобличать, что отнимает много времени. В частности, Цердарь продолжает молчать. Как к нему ни подходил, какие доводы ни приводил, но он на мои вопросы отвечать отказывается. Я вынужден, Федор Федорович, вновь обратиться к вам с просьбой допросить этого гаденыша.

— Хорошо, что дело идет к концу и нет больших сложностей для его завершения. Это меня радует. Сейчас осталась изнурительная техническая работа, к которой ты, Гарий Христофорович, привычен. Следственная группа будет продолжать свою работу, поэтому не переживай, а действуй в том же темпе. Естественно, не все будут давать показания, а тем более Цердарь, но, думаю, что под тяжестью улик и он начнет говорить. Завтра съездим в Вендеры и поговорим с твоим упрямцем.

— Спасибо, Федор Федорович. В восемь часов я буду у вас.

На следующий день в половине девятого утра Рыков и Давидюк отправились в Вендеры. Оставив позади город Светловск и с правой стороны аэропорт, проехав небольшой мост, они очутились на магистрали и примерно через час прибыли к месту назначения.

— Никак не могу ориентироваться в этом городе, — заметил Рыков, — все улицы параллельны друг другу и похожи, как братья-близнецы. Десятки раз бывал здесь, но как проехать к милиции или до следственного изолятора, определить не могу.

— Это верно. Город старый и довольно путаный. Я сам слабо в нем ориентируюсь, — отозвался Гарий Христофорович.

Водитель Рыкова, старшина милиции Василий Хмель, молодой, с тонкими чертами лица парень, уверенно себя чувствовал среди лабиринта улиц и через какое-то время остановился у массивных ворот следственного изолятора. Охранник тщательно проверил документы, созвонился с дежурным и разрешил въезд автомашины во внутренний двор. На входе в административное здание их встретил начальник следственного изолятора, худощавый, среднего роста подполковник. Сделав доклад Рыкову, он проводил прибывших к себе и предложил допросить Цердаря в его кабинете. Федор Федорович согласился и попросил доставить арестованного. Через минут пятнадцать конвоир ввел его в кабинет, а сам остался в коридоре. Рыков внимательно рассматривал доставленного. Многодневная щетина, появившаяся на обрюзгшем лице, изменила внешность Цердаря до неузнаваемости. Угрюмо поглядывая то на Федора Федоровича, занявшего место начальника СИЗО, то на Гария Христофоровича, расположившегося за приставным столиком, он молчал. Предложив ему сесть на стул у стены, Рыков заметил: