Донато Карризи - Игра Подсказчика

– Послушай, Мила, было важно, чтобы ты хорошо поняла, с каким врагом мы должны бороться… Но только боль разлуки, ощущение неминуемой угрозы и настоятельная необходимость найти решение в самой скверной ситуации могли бы тебя мотивировать. – Склонив голову, Паскаль сочувственно взглянул на нее. – Скажи, моя дорогая: в эти дни твое сердце продолжало молчать о твоих собственных чувствах или ты начала избавляться от проклятия, тяготеющего над тобой с детства?

– Сожалею, Паскаль, но моя алекситимия необратима.

– Чушь, – резко возразил тот. – Ты что-то чувствовала внутри, я уверен. Это что-то и привело тебя сюда. – Он помолчал. – Ум видит то, что хочет видеть, но и сердце – тоже… Поэтому открой глаза и вглядись в то, что оно тебе пытается показать.

Мила хотела бы, чтобы он ошибался, но только потому, что ей претила сама мысль о том, что он может быть прав. Но он был прав. В былые времена другая Мила попыталась бы с помощью лезвия исправить тот факт, что она не чувствует тревоги, когда у нее пропала дочь. Раз она не сделала этого, значит эмоций, которые она испытывала, оказалось достаточно.

– Думала, если удалишься на озеро, тьма не отыщет тебя? В самом деле полагала, что этого достаточно? – Он рассмеялся. – Мы не такие, как все, Мила Васкес. В нас впитался гнилостный запах сумрака, в котором мы побывали… Тьма распознает его за многие километры. Бежать от нее невозможно.

Я пришла из тьмы…

– Вы с Энигмой вели войну и меня заодно впутали. Ведь это ты вводил меня в игру, верно?

– Я тренировал тебя, – отмахнулся Паскаль.

– Я ломала себе голову, почему Подсказчик похитил Алису и одновременно пытается меня убить, а вы оба играли со мной…

– Но у нас были разные цели, – уточнил мужчина.

– Нет больше никаких надзирателей, правда? История о том, что вас истребляли, лжива: ты всегда был один, мерзкий сумасшедший параноик.

– Ты не понимаешь: эта война не кончится, пока существует Интернет. Человек, когда он один, может причинить зло только себе самому. Человеческие существа источают злобу, только когда собираются вместе. И я задаюсь вопросом: чего можно ожидать от величайшего в истории инструмента общения?

– Но ведь то же самое относится и к добру, – возразила Мила.

– Если бы это было так, Сеть стала бы самым счастливым местом на земле, – саркастически отметил Паскаль.

Мила хотела бы поспорить, сказать, что дело не в этом, что так видит мир человек разочарованный, живущий отшельником; и если он не натягивает на лицо горнолыжную маску, то без конца гримируется и меняет парики; и все только для того, чтобы не быть похожим на большинство людей. Но она всего лишь спросила:

– И что я должна теперь делать?

– Ты бы стала прекрасным надзирателем… Я показал тебе путь, ты теперь знаешь, где искать.

– Но «Запредел» гибнет.

– Это тоже для того, чтобы заставить тебя поторопиться… Но я остановлю Джошуа, я знаю, как это сделать.

Мила вспомнила мальчика, его грустный вид.

– Лучше освободи его. Отпусти…

В этот момент из темноты за ее спиной вынырнул Хич: затем на пороге показалась Алиса.

Девочка зевнула, потерла глаза.

– Что случилось? – спросила она совершенно спокойно. – Почему Хич тянет меня из дома?

Алиса была одета так же, как в день, когда она исчезла. Она совсем не изменилась, и Миле это казалось чудом: она знала, как тьма влияет на пропавших, даже когда те исчезают на несколько часов.

Она подошла к дочери и обняла ее.

Девочка чуть отпрянула, не ожидая от матери такого выражения чувств.

– Как ты? – Мила убрала волосы у нее со лба. Ничего, что Алиса так холодна: главное, с ней все в порядке.

– О’кей, – как всякий уважающий себя тинейджер, пожала плечами Алиса.

Мила повернулась к Паскалю, чтобы понять, что он намеревается делать.

Тот правильно понял ее вопросительный взгляд.

– У меня больше нет причин задерживать вас здесь, – заверил он.

Тогда Мила взяла Алису за руку. Уже вышла в коридор, ведущий к выходу, но обернулась.

– Ты не ответил на мой вопрос: чего ты ждешь от меня? Так вот, ты должен знать, что я не стану такой. – Она с обвиняющим видом ткнула в него пальцем. – Не стану всю жизнь стирать всякий свой след, одержимая страхом и паранойей.

Паскаль улыбнулся.

– Сердце видит то, что сердце хочет видеть, – напомнил он ей. – Забирай свою дочь, Мила Васкес, и возвращайся домой. Ты можешь бежать от тьмы. Но не можешь помешать тьме искать тебя.

От цветущих лип перед домом исходил сладкий аромат, прекрасно сочетавшийся со свежим июньским ветерком. Этот запах не ощущался постоянно, иначе он казался бы приторным, заметила Мила. Время от времени неожиданный порыв ветра приносил его через одно из настежь распахнутых окон, и было приятно вдыхать этот аромат, пока тем же ветерком его не уносило прочь.