Ханс Русенфельдт - Провал [litres]

– Ну и хорошо.

Они с легким звоном сомкнули бокалы, опустошили их и стали оглядываться в поисках официанта.

Она не пьяна. Но больше чем навеселе. Существует ли слово для такого промежуточного состояния?

Урсула задумалась над этим, вылезая из такси и подходя к парадному. Код набрался без проблем. Правильно, с первой попытки – доказательство того, что она не пьяна. Войдя внутрь, она на минуту остановилась. Поглубже вдохнула, чтобы собраться. После усилия, потребовавшегося, чтобы открыть дверь, голова чуть больше шла кругом – доказательство того, что она не совсем трезва. Нечто среднее.

Она прошла несколько шагов до стены, где висели почтовые ящики жильцов. На ее по-прежнему значилось: «М., У. и Б. Андерссон», хотя М. и Б. уже давно здесь не живут. Она полгода обдумывала, не поменять ли табличку, но никак не решалась. Не потому, что думала, будто М. и Б. вернутся. По М. она даже не скучала, а Б. не скучала по ней. Может, она оставила эту маленькую табличку потому, что та напоминала ей о других временах? Ничем не лучших, просто других, возможно, более простых.

Урсула выудила из сумочки ключи, нашла маленький серебристый, от почтового ящика и открыла его. Пусто, если не считать местной газеты, недельного меню из обеденного ресторана за углом и красочной страницы от риэлторской фирмы, обещавшей ей лучшую цену за квартиру, если она обратится к ним для ее продажи. Ничего личного.

Она задумалась над тем, когда ей в последний раз кто-нибудь писал. Что, помимо счетов, в последний раз пришло по почте из адресованного лично ей? Только ей. Вероятно, приглашение на свадьбу Билли и Мю.

Когда это было? Несколько месяцев назад.

Честно говоря, теперь мало кто пишет письма и посылает открытки, но в ее электронном почтовом ящике встречалось почти так же мало личных писем и приветов, как и в обычном. Все, что она получала, приходило с работы, являлось рекламой или напоминанием от Фейсбука, что ей надо прочесть сообщения или что она пропустила какие-то события. Страницу в Фейсбуке она завела себе несколько лет назад, думая, что это хороший способ поддерживать небольшой контакт со школьными друзьями и бывшими коллегами, но ей надоело. Она не знала, какие может сообщить новости, и устала от идеальной на вид жизни других, с выходными в спа-салонах, пятницами с белым вином и креветками, личными рекордами на беговой дорожке, с закатами и выпеканием булочек для летних праздников.

Оставалось признать: она одинока. Всегда была одинокой, даже когда жила вместе с Микке и Бэллой. Собственно, ее это не беспокоило. Она – одиночка по сути, возможно, даже сама выбрала такую жизнь.

Но еще ранний вечер. Лето. Она свободна. Зачем подниматься наверх и сидеть в пустой квартире? Особенно, когда имеются другие варианты.

Она оставила все лежать в почтовом ящике, захлопнула его, заперла и пошла обратно к парадному. «Возможно, этот вариант не лучший», – подумала она, когда вышла на тротуар и ее обдало летним теплом.

Но она пребывает в промежуточном состоянии между легким подпитием и опьянением. Она имеет право принимать плохие решения.

Послезавтра будет три недели. Три недели назад он загнал машину Юнатана в залив Риддарфьерден, сломал три ребра и левую руку – в двух местах.

Торкель пришел к нему, пока он ждал в больнице, чтобы его перевязали. Он поблагодарил его, но, казалось, в то же время был на него несколько сердит.

Все похвалили их за вмешательство, но неужели Себастиан вообще не думал о последствиях? Да, он предотвратил катастрофу, но что произошло бы, если бы бомба взорвалась на Васагатан? Перед Центральным вокзалом?

Себастиан не понимал, зачем говорить о вещах, которые могли бы произойти, когда точно известно, что ничего не случилось. Крайне маловероятно, что он снова попадет в такую же ситуацию, поэтому ему не требовалось извлекать их произошедшего урок.

О возможном продолжении работы Себастиана в Госкомиссии они вообще не говорили. Он не спрашивал, а Торкель не заводил об этом речи.

Когда медсестра увела его гипсовать руку, Торкель попрощался и ушел. После этого ни единого посещения, ничего. Себастиан надеялся, что появится Ванья. В первый раз, когда его серьезно ранили на службе, она приходила его навестить. Тогда он всего лишь предложил себя вместо нее.

В качестве заложника у Эдварда Хинде. Эдвард не пошел на это, и они оба чуть не погибли.

Теперь он действительно занял ее место, сумел полностью избавить ее от опасности, но на этот раз она не пришла. Ни в больницу, ни к нему домой. Не позвонила.