Александр Горский - Я, Лунин…

В трубке что-то возмущенно заклекотали. Что именно говорил собеседник Летягина, Илья разобрать не мог, он видел лишь, как медленно угасает фальшивая радость, появившаяся было на лице подполковника.

— Я понял вас, Дмитрий Евгеньевич. Не переживайте так сильно, — наконец отозвался сделавшийся к этому времени совсем мрачным Летягин.

Очевидно, предложение «не переживать» вызвало бурю эмоций у невидимого Дмитрия Евгеньевича. Из телефона вновь послышалось что-то гневное и неразборчивое.

— Я вам еще раз говорю, успокойтесь, — не выдержал Антон Александрович. — Я во всем разберусь. Лично приеду и разберусь.

Закончив разговор, Летягин нервным движением убрал телефон обратно в карман и, не глядя ни на кого из присутствующих, пробормотал:

— Черт знает что в районе творится! Уже мэров хитят.

— Это Миткевич звонил? Он живой? — не удержалась от вопросов Ирина.

— Миткевич? — с грустью взглянул на нее Антон Александрович. — Да что с ним станется?

Тело Николая увезли в морг только после того, как были закончены все необходимые в подобных случаях следственные действия. Сам Лунин, да и Ирина большую часть этого времени провели, расхаживая из стороны в сторону по огромной пустой стоянке для дальнобойщиков, расположенной прямо за зданием мотеля. Каждый из них перемещался в пространстве по своей собственной траектории, старательно выверяя ее так, чтобы не приближаться друг к другу ближе, чем на несколько метров. Пройдя несколько кругов с окаменевшим от горя лицом, Ирина останавливалась и принималась плакать. Плакала она совсем беззвучно, прижимая к лицу тонкие, с яркими, цвета фуксии, ногтями. Наплакавшись вволю, она растирала по лицу слезы уже насквозь промокшим платком. Затем она вновь трогалась с места, а через несколько кругов вся история повторялась. Илья, на которого Ирина первый раз набросилась еще в кабинете Летягина, ходил по площадке молча, изредка прикасаясь рукой к разодранной ногтями цвета фуксии щеке. В конце концов, устав и поняв, что объясниться с Шестаковой у него не получится, он ушел в машину.

Первоначально озвученная версия была одна — самоубийство, и все же по указанию Летягина у возмущенного мэра были взяты смывы с рук, чтобы провести проверку на возможное наличие пороховых частиц, а следственной группе была поставлена задача тщательно проверить возможность того, что смертельный выстрел в сердце Трошину нанес кто-то другой.

— Когда в здание заходят два мужика, да еще с ружьем, а потом выходит только один, — не договорив, Антон Александрович вздохнул и ткнул пальцем в грудь назначенного им на это дело следователя. — Разберись. Разберись, как следует.

И все же озвученные вскоре выводы экспертов, хоть и предварительные, были достаточно однозначны. Поскольку Николай сидел на полу, прислонившись спиной к стене, тело его после наступившей почти мгновенно смерти изменило свое положение совсем незначительно, и представить точную картину произошедшего особого труда не составило. В момент выстрела карабин был приставлен прямо к груди Трошина. В связи с тем, что взятые у Миткевича смывы показали отрицательный результат, а других свидетелей смерти Николая не оказалось, за основу были взяты именно показания мэра. Насильно усадив Дмитрия Евгеньевича в машину, Трошин привез его в здание построенного им мотеля, где начал жаловаться на то, что вложенные им в строительство миллионы пропали безвозвратно, так как, согласно проекту строительства, на данном участке съезд с магистрали не предусмотрен. Сам он, Миткевич, ни к объездной дороге, ни к потерянным инвестициям Трошина отношения не имеет и полагает, что был похищен им как единственный, находящийся в относительно свободном доступе представитель власти. После того, как были озвучены все претензии, Трошин схватил стоявший в углу лом и нанес удар по стене прямо над головой мэра, в результате чего тот, испытав сильное потрясение, на какое-то время потерял сознание. Очнулся Миткевич от грохота выстрела. Увидев залитого кровью Трошина, он вскочил на ноги и опрометью бросился бежать. Выскочив из здания, он кинулся к автотрассе, где и попал под колеса губернаторского автомобиля.

Выйдя на крыльцо, Лунин остановился и, крепко ухватившись за перила, повел головой из стороны в сторону. Придя к выводу, что за прошедшие несколько дней ничего, заслуживающего интереса, в округе не появилось, он неторопливо спустился по ступеням.