Л. Вайт: Последний танец Деда Мороза

– Ты, б…ть, достала меня своим нытьем, ты слышишь, достала! Я здесь хозяин, что хочу, то и делаю! Заткнись!

Мужчина орал, его красное лицо исказила гримаса гнева. Губы, как и руки, тряслись, выдавая в нем много и долго пьющего человека. Он ходил взад-вперед гневно размахивая руками, наконец, остановился и в ярости ударил в дверь шкафа, пытаясь, на нем вымести свою агрессию. В углу за шкафом сидел подросток, мальчик лет пятнадцати. Он был одет в синюю школьную форму, на шее поверх белой рубашки был повязан красный пионерский галстук. Подросток закрыл уши руками, чтобы не слышать спор отчима с матерью, но все равно все слышал. Его веснушчатое лицо побледнело от злости, он что-то шептал еле слышно, закрыв глаза. Несколько слезинок выкатились у мальчишки из глаз, но он их вытер, резко и быстро, будто стараясь не показывать слабость. Мальчик слышал, как мать в ответ на крики, что-то тихо говорила, а отчим все продолжал на нее кричать. Потом послышался удар и пол вздрогнул. Подросток выглянул из-за шкафа и сжал кулаки от гнева. Его мать лежала на полу рядом с упавшим стулом, закрыв лицо руками. Отчим уже занес ногу для удара, но увидев пасынка, остановился, плюнул на пол и ушел из квартиры, хлопнув дверью.

Сын быстро подошел к матери и помог ей встать. После этого, женщина, опираясь на уже окрепшее плечо своего мальчика, дошла до ванны. Она закрылась, и включила воду, для того, чтобы сын не слышал, как его мать беззвучно плачет, прикладывая мокрое полотенце к опухшей щеке. Ей было больно и стыдно. Стыдно перед сыном, что за столько лет, она так и не решилась уйти от мужа пьяницы и тирана. Все боялась, что не сможет растить сына сама. А больно было всегда, не только сейчас, это была не физическая, а душевная боль. Боль, которая не оставляла ее никогда, боль о прожитых годах, об утраченной молодости, рядом с человеком, которого она не любила, а даже ненавидела. Мальчик постучал в дверь ванной, прислушиваясь к шуму воды.

– Мам, все хорошо? Не плачь, он ушел.

– Все хорошо, дорогой, я сейчас, я умоюсь, и выхожу.

Женщина взяла себя в руки, успокоилась и вышла из ванны.

– Ты голодный, я разогрею суп, давай картошки тебе пожарю?

Мать, глядя на сына, хотела поскорей забыть то, что произошло. Но боль от удара еще не прошла, и она, пошатнувшись, потеряла равновесие. Сын поддержал ее и тихо сказал.

– Не надо, мама, я не голодный. Пошли в комнату, тебе надо прилечь. Хочешь, я сделаю чай.

Женщина опять заплакала, но теперь от радости, что сын ее понимает и жалеет, и, держась за его руку, вернулась в комнату. Он помог ей лечь и присел рядом на диване.

– Мама, давай уедем.

– Куда, дорогой, у нас нет денег, моей зарплаты так и не хватило, чтобы хоть что-то накопить и начать новую жизнь. Я не смогу тебя вырастить без него.

Взгляд сына стал серьезным, видно было, что он что-то для себя решил. Ярость и обида за мать изменили его, за короткое мгновение, превратив испуганного подростка в мужчину, который принял решение и готов воплотить его в жизнь.

– Не надо, мама, я уже вырос. Все, закончили.

Он бережно укрыл мать стареньким пледом, вышел на кухню и поставил эмалированный чайник на плиту. Кухня была небольшой, с тумбочкой, кухонным столом у стены, покрытым потертой клеенкой и тремя деревянными табуретками. Такие кухни бывают только в пятиэтажках, построенных бывшим лидером страны. Мальчик достал табуретку под столом, и придвинул ее ближе к антресолям, полкам, расположенным над входом в кухню. Он открыл дверку антресоли и вытащил оттуда потертую жестяную банку из-под кофе с индейцем и надписью «Pele». В ней хранилась всякая ерунда: старые болты, гвозди, металлические набойки. Высыпав содержимое на пол, на дне банки мальчик нашел связку ключей. Это были ключи от их дачи за городом, вторая пара, которая считалась давно пропавшей. Мальчик положил их в карман, и вернул банку со всем содержимым на место. В это время чайник как раз вскипел. Мальчик заварил чай прямо в большой чашке, добавил две ложки сахара и осторожно, чтобы не пролить на пол, отнес чашку с чаем матери. Она лежала на диване, маленькая и беззащитная, закрыв глаза, подложив руки под голову. И вдруг мальчишка испугался, ему показалось, что мама умерла. Он подскочил, присел рядом с диваном, поставил чашку на пол и осторожно потрогал ее за плечо.

– Мама, мама, чай готов.

Женщина медленно открыла глаза, в ее взгляде была любовь и страдание.

– Спасибо, дорогой, пусть остынет, я отдохну немного. Мне вечером на работу. Все хорошо.