Андрей Кивинов - Полное блюдце секретов

Белкин позвонил в двери, решив ошибиться квартирой, если что. Но никто ему не открыл, и он уехал, чтобы попозже вернуться с Пашей.

– Там черного хода нет? – уточнил Гончаров. – Дом старый, буржуйский.

– Нет, я проверил. Плохо, он «тачку» свою здесь не оставляет. По крайней мере, соседи ни разу не видели. Придется пасти.

– Может, лучше зарядим кого? Чтоб цыкнули, когда придет?

– Если только моего Цыплакова. Остальных опасно. Сдадут.

– Давай в подъезд зайдем, а то отсвечиваем тут, как Онегин с Ленским.

Опера зашли в дом, поднялись на второй этаж. и сели на подоконник.

– Ну, и сколько мы тут торчать будем?

– Не знаю, – зло пробурчал Вовчик.

– Мой личный рекорд сидения на мусорном бачке в подъезде составляет двенадцать часов. Жаль, этот вид спорта не включен в Олимпийские игрища. Надо будет мэру закинуть удочку, у него ж в МОКе все схвачено. Пускай будет. Я стану Олимпийским чемпионом. Представляешь, попьем?

– Где это ты такие рекорды ставил?

– Еще в своем отделе. Тоже приехали в адрес к одному черному. У того двери бронированные, не очень-то выломаешь. Позвонились, он дома. «Давай, друг, открывай, милиция».

В принципе, он нам как свидетель был нужен. Правда, как важный свидетель. Но черные, сам знаешь, не очень разговорчивая публика, кроме «Мамой клянусь», ничего не выудишь. Ну, и этот давай выпендриваться. Ничего, мол, не знаю, двери не открою, боюсь, приходите утром. Часов в восемь. Что делать? Придем утром, он, естественно, не откроет, а потом насвистит, что ушел за пять минут до нас, хитрожопый.

Ну, ладно, думаем, обезьяна, ты – хитростью, а мы – упорством. Решили ждать, рисковать нельзя было. Телефончик ему, как водится, ножичком отключили и в почетный караул засели. Подъезд типа как здесь, не лучший вариант для засады. Кроме мусорного бачка никакой мебели. БОМЖи внизу, в подвале, жили, но мы к ним не пошли, они б за ночлег денег сняли немеряно.

Короче, до утра на одном бачке сидели, в цивильных костюмах. Перематюкались, злые, как собаки, в восемь звоним. Кукиш! Не открывает, притаился где-то в сортире, гадина.

С нами Серега Панкратов был, резкий парень, больше всех страдал. Прикидываем, как быть. Напротив пожарная часть. У черного четвертый этаж. Панкратов побежал договариваться.

Где-то через полчасика черный, довольный и гордый тем, что провел ментов, как детей, подходит к окошку с чашечкой кофе и сигаретой и видит неожиданную картинку.

Прямо к его окну приставлена пожарная лестница, и по этой лестнице ползет очаровательный парнишка с очумевшим личиком, что-то там говорящий на национальном диалекте и грозящий пальчиком, а если точнее, кулачком. А окошечки-то у нас не бронированные.

Мама! Бегом к двери: «Я сам, я сам, извините, звонка не расслышал, спал крепко, а можно на санкцию взглянуть?». Мы, как я говорил, не на обыск приехали, а поболтать. Но откуда бедняге знать, что у Панкратова на слово «санкция», произнесенное черным, весьма болезненная реакция? Особенно усугубленная вынужденной бессонницей.

Поэтическая, можно сказать, реакция – «Кулак в пятак». В общем, черный все нам поведал. Он, оказывается, всю жизнь ментов за лохов держал, потому и прокололся.

– Это все, конечно, замечательно, но сидеть на бачке до утра не в жилу. И пожарной части здесь поблизости нет. Да и знать бы наверняка, что он дома… Кроме того, ты улавливай разницу между ним и черным. На шалимовские презентации в «Невский палас» шушеру не приглашают. Лихо, однако, парнишка за полтора года приподнялся. Не всякий сумеет.

– Больше его нигде нельзя хапнуть? Может, он тут раз в месяц появляется?

– Есть какая-то «Ракушка», где его «тачка» подвешена. Я пробивал обычная коммерческая структура. Наверняка Шалим – «крыша».

– Так, может, прямо у Шалима и спросить, что за фраерок? У него ж прежде всего интерес.

– Я хочу сначала сам с парнишкой пошептаться. Поэтому и брать его надо по-тихому, без рекламы «Херши». А по-тихому и одного можно только здесь. Если дать ориентировку по городу, про нее через полчаса будут знать – все кто ни на есть, даже кошки подвальные. Хреново, время поджимает. Черт его знает, когда он тут нарисуется.

– А, тебе ж в отпуск скоро. Проставляться собираешься?

– Проставлюсь. Ладно, пойдем, поговорим с людьми. Вон, в той хате вроде ничего мужик живет, чекист по жизни, может, разрешит у себя посидеть пару деньков. И окна у него как раз по двор выходят, приготовиться успеем.

– Толку-то, Вовчик? У нас людей – ты да я. Сидеть в засаде – роскошь по нынешним временам. Тем более, скоро конец полугодия. Надо карточки из прокуратуры выбивать.