Николай Леонов: Аферисты (Мутное дело)

– Мерзавец! Негодяй! – произнес он с большим подъемом. – Как он мог?.. Вы уже арестовали его? – задавая прокурору этот вопрос, он смотрел придирчиво и строго.

– Пока вопрос так не стоял, – ответил прокурор. – Мы пригласили гражданина Визгалина к себе для беседы, но он немедленно слег в больницу. Врачи к нему не пускают. Говорят, сердце.

Губернатор опять привел в действие свой огромный кулак.

– Я его сам вылечу! – пообещал он грозно. – Так вылечу, что…

Он не договорил и встал, громадный, сердитый и явно растерянный.

– Очень вам благодарен, Виктор Борисович, что открыли нам глаза на этого перевертыша! Это очень своевременно. И товарищей благодарю, соответственно. С этим делом надо тщательно разбираться!.. А сейчас, извините, спешу!

И он с почти неприличной поспешностью покинул кабинет.

Поскольку, как выяснилось, «БМВ» после вмешательства друзей Визгалина уже не подлежал ремонту, обратно уезжали поездом. Правда, не в компании очаровательной Ирины Васильевны. После операции она держалась особняком, ни с кем не разговаривала, и билет взяла отдельно – в спальный вагон. Гурова это устраивало – поневоле им приходилось сопровождать преступника, и женщина могла внести в это серьезное занятие сумятицу. А так они прекрасно все разместились в одном купе – Гуров, Крячко, Сорокин и аферист Игнатьев, который, придя в себя после пережитого, считал себя едва ли не героем.

Провожал их Боголепов.

– Надеюсь увидеть вас на суде, – сказал он на прощание. – А будет время и желание – просто так приезжайте. На рыбалку съездим, водочки попьем… Не все же вам с пистолетами бегать!

– Загадывать не будем, – ответил Гуров. – А тебе удачи. Я же говорил – не стоит вешать нос. Наша взяла.

– Вам спасибо, мужики, – сказал Боголепов.

– Спасибом не отделаешься! – крикнул Крячко, поднимаясь в вагон. – Я твои слова про рыбалку запомнил! За Гурова не скажу, а я как отпуск возьму, так сразу нагряну.

– Всегда пожалуйста! – расплылся в улыбке Боголепов.

Они с Гуровым еще раз пожали друг другу руки и наконец расстались.

Уже в купе, когда они рассаживались по местам, Игнатьев неожиданно сказал:

– А все же признайте, Лев Иванович, ловко я свою роль провел! Как я его на шантаже подсек, а? Без меня бы, пожалуй, у вас и не вышло ничего…

Гуров задумчиво посмотрел на него и рассеянно улыбнулся. «Выпрошу-ка я тоже отпуск, – подумал он. – Дней на пять. И рвану к Марии в Питер. На спектакль заодно схожу. Она рада будет».

Утешил Игнатьева Крячко. Он посмотрел на него в упор и пообещал:

– Что и говорить, ловкач ты еще тот, Игнатьев!.. Без тебя мы как без рук. Вот теперь ходатайствовать будем, чтобы тебя на Доску почета поместили. В тюрьме. Будешь на прогулку мимо нее ходить и радоваться.

– Вы все шутите!.. – разочарованно протянул аферист, сел на лавку, подпер подбородок ладонью и стал смотреть на свободный мир за окном.