Фридрих Незнанский - Волга впадает в Гудзон

— Это все или тебе еще чего-нибудь купить по дороге? — ядовито поинтересовался Калина.

— А ты что думал — все работать будут, а ты отсыпаться поедешь? А насчет купить — хорошо бы… Например, пару гамбургеров, а к ним пивка… Все, Калина, приступай!

— Есть!

И Игорь, с самым официальным видом отдав Дубинскому честь, покинул кабинет следователя в еще более мрачном настроении, чем поначалу. И даже не потому, что, на его взгляд, для одного дня на него свалили слишком много забот — да еще после практически бессонной ночи. Прежде всего потому, что придется теперь вилять хвостом перед сестрицей Веркой, чего он терпеть не мог: младшая сестрица была, с его точки зрения, задавакой и нос перед старшим братом драла в первую очередь благодаря своему, видите ли, высшему образованию, которым Игорь, увы, похвастаться тоже не мог…

В тот момент, когда Калина покидал кабинет Дубинского, произошли еще два события, имевшие самое непосредственное отношение к Мансурову, но на первый взгляд никак между собой не связанные. Одно из них представляло собой вроде бы обычный телефонный разговор по мобильной связи, состоявшийся между двумя серьезными людьми, один из которых к тому же занимал вполне солидную должность. Именно он и выступил инициатором звонка.

— Здравствуй… Ты уже в курсе?

— Видел утром по ящику…

— Думаю, нам здорово повезло… Или ты другого мнения?

— Отчего же… Как раз собирался тебе звонить.

— Прекрасно… Итак?

— Мы готовы стартовать в любой момент… В том числе максимально быстро.

— Удачи тебе…

— Взаимно!

На этом разговор был завершен. А спустя минут десять возле окошечка, за которым нес свою службу дежурный офицер, в просторной приемной Мосгорпрокуратуры объявилась сухонькая старушка деревенского вида — в слегка вылинявшем от частых стирок цветастом платье с юбкой «татьянка», модной в начале пятидесятых годов прошлого века, в теплой вязаной кофте современного рыночного происхождения и беленьком туго накрахмаленном платочке. От бабульки веяло за версту характерным «медицинским» запахом, которым поневоле пропитываются работники больниц и даже поликлиник и который не в силах перешибить даже вездесущий аромат «Шанели № 5» — факт, крайне огорчительный для молоденьких медсестер и врачих.

Дежурный с любопытством посмотрел на робко топтавшуюся в некотором отдалении от него старушку и уже открыл было рот, дабы поинтересоваться, не ошиблась ли та дверью, но в этот момент медицинский запах достиг ноздрей проходившего мимо Игоря Калины, по-прежнему погруженного в мрачные размышления о неизбежном общении с высокомерной Веркой. Однако не настолько глубоко, чтобы не среагировать на «аромат», который терпеть не мог с детства — с тех пор как ему всадили первую в жизни прививку.

— Вам, гражданочка, кого? — Калина притормозил возле бабульки, слегка сморщив нос.

— Мне… — Серафима Ивановна растерянно посмотрела на оперативника. — Мне бы главного по покушениям…

— Каким покушениям? — Игорь моментально навострил уши, забыв про неприятный запах.

Сима уже горько сожалела о своем отчаянном поступке и, наверное, сбежала бы под пристальным взглядом этого здоровенного белобрысого детины с сердитыми серыми зенками, но ее остановила мысль о несчастном Коляне и огромной сумме денег, потраченной на такси. К тому же и отпросилась она у главного «за свой счет».

Про такси ей подсказала та самая новенькая медсестра, с которой накануне развлекался доктор, — с дежурства они вышли вместе, и девица, выглядевшая смущенной (видать, не весь стыд еще потеряла), узнав, какая у Симы проблема, сама вызвалась поймать Серафиме Ивановне машину — у той подобного опыта и вовсе не было.

— Сейчас словим, — пообещала она ей, — а там попросите водителя, он вас и отвезет… Таксисты все такие адреса знают.

Впервые в жизни очутившись в такси, Серафима Ивановна уже тогда пожалела о своей дурацкой затее: не с ее рылом-то в калашный ряд… К тому же от запаха, стоявшего в салоне, ее вдруг слегка замутило.

— Так куда тебя, бабусь, везти? На вокзал какой-нибудь, что ли? — поинтересовался шофер — толстый, как боров, краснорожий мужик. И Сима вдруг, неизвестно почему, рассердилась и от этого почувствовала себя увереннее: подумаешь, такси… У самого-то рожа тоже вполне крестьянская!..

— Сам ты «на вокзал», — засопела она. — В прокуратуру мне!

Слово «прокуратура» застряло у нее в памяти еще с ночи, его несколько раз говорила дикторша.