Фридрих Незнанский - Похищение казачка

— Сопоставили факты… Вы проницательны. Ко всем прочим достоинствам.

— Просто повезло.

— Не скромничайте. Смоляков почувствовал, что надо срочно менять

акцент разговора, демонстрировать интерес не к себе любимому, а по-прежнему к ней.

— Слушайте, но интересно, неужели на каких-то тетрадках можно было крупно заработать?

— Тираж очень большой. Но это нас не касается. Мы же не производители. Мы занимались маркетинговой стратегией, продвигали новый товар на рынок.

— На чем же строился расчет? — удивился Смоляков. — Детишки заинтересуются портвейном? Или их родителей непременно надо снабдить сведениями о том, что там такое полезное для организма Менделеев изобрел?

— Да бог с ними, с этими тетрадками, — уклонилась Алина. — Там свои хитрости, неужели вам так интересно?

— Мне интересно, — сознался Смоляков, — когда мы увидимся в следующий раз.

Она погрозила пальчиком:

— Но мы еще и не расстались! И потом, я уже все объяснила. Так что пока не настаивайте, милый… — Алина приподнялась и легонько прикоснулась губами к его виску.

Смоляков хорошо знал, как надо вести подобные разговоры, и ни на чем не настаивал. Он просто оставит ей свой телефон, и она позвонит. Может быть. А если не позвонит, значит, так тому и быть… С одной стороны, он, офицер ФСБ, обладал некоторыми возможностями, которых лишены обычные люди, и был в состоянии сам найти Алину. Что ж, время покажет… С другой стороны, Смо-ляков чувствовал, что внутри у него происходит что-то необычное. Как знать, может быть, он встретил женщину, которая предназначена для него самой судьбой?

Смоляков заметил, что она безотрывно смотрит в окно, за которым проносился нескончаемый русский пейзаж.

— Любите путешествовать поездом?

— Как вы снова догадались?!

— Я просто спросил. Действительно угадал? Значит, мне снова повезло.

— Начинаю чувствовать себя под рентгеном. Так вы скоро все про меня узнаете… Все, милый, все, больше никаких вопросов. — И она закрыла ему рот поцелуем. Смоляков успел подумать, что с ним определенно происходит что-то незаурядное, особенное, что сегодня, быть может, очень важный день в его жизни… быть может, самый важный?

Они снова занимались любовью. Тело женщины стало для него как море для рыбы, как солнце для растений, и в то же время они становились как бы единым телом, он зависел теперь от этого единства. Ему почему-то недоставало тепла, и он должен был заимствовать у нее, обвив руками ее узкие сильные плечи. Иначе чувствовал себя незащищенным. Не переставая, он бормотал про себя ее имя…

— Приехали, — сказала вдруг Алина.

Смоляков не сразу понял, о чем она. Он глянул в окно и спохватился — это же та самая долгожданная, «длинная» — целых двадцать минут — остановка. Облезлый вокзальный домишко венчала вывеска «Смоляковка». Филипп еле удержался, чтобы не захохотать (вот так совпадение!), удержался с трудом, но все же не до конца — расплылся в улыбке. Алина посмотрела на него вопросительно.

— Настроение хорошее, — объяснил Смоляков.

— Это и впрямь замечательно. А теперь… я должна переодеться, — торжественно объявила дама.

— Можно подумать, вы в театр собираетесь, — еще шире улыбнулся Смоляков. — А всего-то — по перрону прогуляться.

— Можно так подумать, — абсолютно серьезно кивнула Алина, и Смоляков понял, что намерений этих не изменить.

Он решил не ждать ее и вышел на перрон, как был, в футболке с надписью «Манчестер Юнайтед», шортах и шлепанцах. Он ведь не собирался в театр.

На перроне смоляковские бабушки продавали фрукты, овощи и прочую снедь. Наиболее деловитые торговки сновали возле тамбуров, предлагая самый ходовой, с их точки зрения, товар:

— Сигареты! Покупаем сигареты!

— Беленькая, беленькая, кто водочки забыл в дорожку?

— Копченые цыплятки холодненькие!

— Мороженое! Фруктовое, шоколадное, с орешками!

Смоляков увидел трогательную худую старушку, возле которой стояло ведро с огромными грушами, и направился к ней.

— Я не люблю груши, — прозвучало сзади.

Он повернулся. Увидел, что Алина действительно переоделась. Была она в кроссовках, джинсах и рубашке навыпуск. И еще в черных очках.

— В театр не годится, — резюмировал Смоляков.

— Смотря в какой, — не согласилась попутчица.

Они погуляли по перрону. Позади вокзала виднелся поселок, обрамленный с трех сторон густыми рощами, а с четвертой — извилистой шустрой речушкой.

Смоляков закурил, а изысканная попутчица, к его удивлению, вдруг захотела пирожков. «Ну и что, — подумал Смоляков, — ну и прикольно даже, мне ведь всегда нравились женщины, которые меня чем-то удивляли».