Фридрих Незнанский - Грязная история

— Спасибо за все, — сказала Анна и нырнула за Аликом в лифт.

Алик нажал кнопку, дверцы закрылись. Он бросил сумки под ноги и обнял Анну.

— Я же говорю — кто может устоять перед тобой? Даже перед больной. Уже и доктора успела склеить!

— А я не виновата. Он сам мой живот смотрел.

— Надеюсь, ты юбку не снимала перед ним?

— Нет, только кофточку немного приподняла.

— Ну тогда ладно. Главных наших прелестей он не видел!

Алик по-свойски положил ей руки на груди.

— До дома потерпи, — урезонила мужа Анна.

— Какой дом? Сейчас отвезу тебя с сумками к твоей машине, сам на работу, у нас сегодня встреча с австрийцами.

— А я тоже на работу. Закажу билеты по телефону на завтра. Пусть курьер привезет в офис. В Новороссийск на поезде поеду.

— Анечка, а не рано ли? Вдруг опять прихватит?

— Куплю обезболивающее. Килограмм. Уж если что и заболит, приму — сколько захочу. А то в этой ужасной больнице медсестры такие жмоты — лекарства жалеют.

Сотрудники сгрудились вокруг Анны, сначала выражая свое сочувствие, а потом осыпая ее комплиментами. Еще бы, сколько она на себя сегодня косметики истратила — это уму непостижимо. Но нельзя выглядеть слабой тогда, когда все привыкли считать ее сильной волевой женщиной, которая является самой достойной кандидатурой, чтобы возглавить корпорацию.

Анна прошла в свой кабинет и сразу включилась в дела. Повалил народ — с докладами, предложениями, отчетами. Все как всегда — обыкновенная сумасшедшая жизнь современной деловой женщины.

Потом зашла Тамара, доложить, что билет заказан на завтра в мягком вагоне. Вскоре приехал курьер и привез билет. Круговерть была до самого вечера, но в обеденный перерыв Анна на все наплевала и спустилась в соседний ресторан. За сутки голодного существования в больнице она наверняка потеряла килограмма два-три. Не то чтобы их нужно было срочно наверстывать. Элементарно хотелось хорошей еды из хорошего ресторана, уж это она могла себе позволить.

Вечером Алик вернулся домой раньше обычного и сразу заговорщицки подмигнул жене.

— Сенька, нам не мешать! — строго сказал он сыну и увлек Анну в кухню.

— Всплыло имя твоего конкурента. Я по своим каналам прощупал — некто Лесной Дмитрий Сергеевич.

— Кто такой? — удивилась Анна. — Впервые слышу.

— Ань, не удивляйся, он подставное лицо. Владелец двадцати одного процента наших акций. А это уже серьезная угроза. У нас за спиной кто-то постепенно скупал акции. Но поскольку этот тип нигде не фигурирует — наша служба безопасности проверяла, — стало ясно, что кто-то прикрывается его именем. Это все, что мне удалось за сегодня узнать.

— Ты золото! Ты умница! — обняла его Анна.

— Я Поповкину слил информацию, он сейчас у Ивана Григорьевича. Тебе велели немедленно ложиться спать, чтобы к утру была как огурчик. Тебе еще на поезде чуть не день ехать. Кстати, как сейчас себя чувствуешь?

— Слава богу, хорошо.

— Вот и замечательно. В душ — и в койку, деловая моя!

Алик сам стал разогревать ужин и, когда Анна вышла из ванной, уложил ее в постель и принес тарелку с тушеной цветной капустой. Наверное, в морозилке нарыл. Но не до жиру, хорошо хоть с этим скромным ужином справился. Сенька уже лежал в своей кровати и громким голосом пожелал всем спокойной ночи. Анна добросовестно съела капусту, поставила тарелку на пол и провалилась в глубокий сон.

Утром Алик подвез ее к вокзалу и посадил на поезд.

— Держи хвост пистолетом! — крикнул ей на прощание и очень трогательно помахал платочком.

Во сне болела голова. Казалось, кто-то стучал тяжелым молотом по наковальне прямо над ухом. Хотелось крикнуть: «Отвали, сволочь! Что же ты молотишь по голове?!» Но почему-то не было сил разлепить заклеенный рот. А почему заклеенный? Что за скотина залепила его рот скотчем? Турецкий не мог понять. И голова прямо разрывалась от боли. Он собрал все силы, но их оказалось ровно столько, чтобы открыть только один глаз.

Странно…Он лежал на топчане совершенно один. Никаких тебе кузнецов, ни молота, ни наковальни. Хотя жара, как в кузнице. Во всяком случае, все тело в испарине. Обстановка в комнате знакомая. Можно даже сказать, привычная. Со вчерашнего… или позавчерашнего дня ничего не изменилось. Опрятная теткина комната, цветастые знакомые занавески. Собравшись с силами, он открыл второй глаз. Солнце било нестерпимо яркими лучами в окно. Это сколько же времени? Турецкий с трудом поднял свое тяжелое и словно чужое тело и уселся на топчан. Голова перевесила и стала его тянуть куда-то в сторону, пришлось ухватиться за нее обеими руками, не то точно оторвалась бы… Знакомая не только обстановка. Знакомое и состояние. Называется тяжелое похмелье.