Фридрих Незнанский: Комфорт гарантируется

Хотя они с Варварой жили вместе уже целых два года, расписаны до сих пор еще не были. Они оба понимали, почему это так, поэтому редко разговаривали на эту тему. Какой смысл идти в загс, если не знаешь, где завтра будешь жить?

Когда он вернется, то сделает Варваре предложение.

Обязательно сделает.

— Завтрак готов, — донесся до Гусейнова с кухни голос Варвары. — Выходи, а то остынет.

Насухо растершись полотенцем, Марат влез в свой домашний спортивный костюм и, пригладив перед зеркалом волосы, вышел из ванной комнаты.

По квартире уже вовсю разносился аппетитный запах готового омлета. Варвара стояла у плиты и варила кофе.

— Во сколько ты вернешься, Марик? — не оборачиваясь, спросила она.

Гусейнов отломил вилкой кусок омлета и отправил его в рот. Вкус был восхитителен. Ему пришлось говорить с набитым ртом.

— Наверное, ближе к вечеру. Может быть, раньше. Мне надо встретиться с нужными людьми. Я не знаю, сколько это займет времени.

Кофе поднялся в третий раз, и Варвара, выключив газ, разлила его по чашкам.

— Вы отплываете завтра? — Она уселась напротив Гусейнова и принялась наблюдать, как он отправляет себе в рот очередной кусок.

— Да, завтра утром. Если не возникнет каких-то неожиданных обстоятельств. — Он сделал глоток кофе. — А почему ты не ешь?

— Мне пока не хочется. Я поем после твоего ухода. А что, могут возникнуть какие-то неожиданные обстоятельства?

— Все в руках Аллаха, — улыбнулся Гусейнов, — хотя я уверен, что все будет хорошо.

— Каждый раз, когда ты уходишь в плавание, я очень волнуюсь. Я знаю, что не должна тебе об этом говорить, но ничего не могу с собой поделать.

Гусейнов положил вилку и отодвинул от себя тарелку.

— Я очень люблю тебя, Варя, — серьезно сказал он. — Все, что делаю, я делаю только ради нашего будущего. Ты ведь это понимаешь?

Варвара грустно улыбнулась:

— Конечно, я это понимаю, Марик. Я тоже тебя очень люблю. Но… — Она сделала паузу. — Но только спокойней на душе мне от этого не становится.

— Все будет хорошо, — успокаивающим тоном повторил он. — Я тебе обещаю, что все будет хорошо.

Зал для проведения общих собраний постепенно наполнялся народом. Офис компании «Владивосток-3» был не слишком велик, однако общий зал был выстроен с таким расчетом, чтобы без проблем вместить в себя человек сто.

Гусейнов прошел в зал, по дороге здороваясь с другими челноками. Многих из них он знал уже не первый год, с некоторыми познакомился только перед этой поездкой, которая для них должна стать первой.

Особо не задерживаясь за разговорами, Гусейнов прошел к первому ряду, где для него уже было «забронировано» место, и уселся прямо напротив стола.

Начальство компании пока отсутствовало. Впрочем, оно появлялось только тогда, когда собирались все.

— Ну как, Марик, готов к новому покорению Мирового океана? — обратился к Гусейнову сидящий справа тощий мужчина средних лет с козлиной преподавательской бородкой.

— Всегда готов, — пошутил Гусейнов. — А у тебя как настроение, Володя?

— Боевое, — кивнул Володя. — Как обычно. Похмелье, но жить и работать готов.

— Ты со своим похмельем смотри не высовывайся, — предупредил Гусейнов. — Сам знаешь, они этого не любят. Снимут тебя с рейса, и все.

— Чересчур вы осторожны, гражданин Гусейнов. — Володя усмехнулся. — Куда они меня снимут, если завтра утром отправляемся. Или они за это время собираются найти кого-то другого?

— А ты думаешь — не найдут?

— Ну, по крайней мере, до сих пор все обходилось, — развел руками Володя. — А ты меня знаешь, я, пока на берегу, всегда такой. Поэтому, наверное, и не скопил себе ничего за все это время.

Володя говорил чистую правду. За те два года, которые он занимался ввозом подержанных автомобилей из Японии, он действительно не сумел скопить ничего. И причиной тому было чрезмерное пристрастие к алкоголю.

Алкоголь же в свое время явился и причиной того, что Володю (а на тот момент Владимира Семеновича Моршанских) с треском уволили из Владивостокского университета, где он преподавал философию и историю религий.

Впрочем, сам Володя относился к своему университетскому прошлому с большой долей презрения и, когда об этом заходил разговор, рассказывал своим собеседникам о том, что этот поступок явился его сознательным выбором.

— А как еще можно узнать настоящую жизнь? — спрашивал Володя у собеседника, если на лице у того застывало скептическое выражение.