Фридрих Незнанский - Страсти по-губернаторски

— Но признание-то было? — заметил генерал.

— Какое, папа? — Ира с насмешкой поглядела на отца. — На следующий же день было совершено новое изнасилование и убийство несовершеннолетней девочки. Но тут гаду не повезло. Его заметили и не дали уйти. Милиция едва сумела спасти того мужика от толпы, которая рвалась, чтобы растерзать его. Вот тут и всплыло дело с «допросом» того паренька. Он еще, говорят, и туберкулезом болен был — какой там маньяк!

— Не скажи, — покачал головой Полтавин, — туберкулезные, чтоб ты знала, они на все способны, у них повышенная потенция. Так что, может быть, не так уж и неправ был Васильчиков, когда подозревал его.

— Прав он или неправ, но на допросах, как показал потом конвоир, твой Васильчиков жестоко избивал парня. И это всплыло. Вот тогда он, под давлением, как говорят, общественности, и был уволен из прокуратуры по двести восемьдесят шестой статье. Но не пропал, как видишь. Бросился защищать тех, за кем все предыдущие годы гонялся. Считается в городе и области лучшим адвокатом по работе с братвой. Крупный специалист. Среди уголовников почему-то носит кличку Генерал. Вот видишь, сколько о нем известно, а ты говоришь!

— Ты забываешь, — недовольно ответил Полтавин, — что Роберт Олегович не просто адвокат, а, во-первых, председатель палаты и, во-вторых, депутат и заместитель председателя губернского Законодательного собрания. И его народ выбрал.

— Зачем ты мне это говоришь?

— А затем, дочь, чтоб ты в кругу своих подружек не трепала лишний раз языком. Если не хочешь неприятностей ни себе, ни мне. Пожалуйста, запомни эту мою просьбу.

— Ты разве его боишься, папа? — удивилась дочь.

А мать с тревогой смотрела на нее — больше всего она сейчас не хотела семейного скандала, который мог вспыхнуть в любую секунду, такие уж характеры у папаши с дочерью — вспыльчивые. Но обошлось.

— Я не боюсь, — сказал Полтавин, — ни его самого, ни его друзей. Но мы все живем в обществе. Мы — руководители, и ссориться нам нельзя. Иначе будет бардак, пожар, который уже не погасить никакими испытанными методами и мерами.

— Даже если человек подлец? — не отставала Ира.

— А вот это надо еще доказать, — сухо ответил генерал и поднялся. — Меньше обсуждай слухи и не разноси… сплетни. У тебя серьезные события на носу — диплом… прочее… Думай лучше об этом.

3

— А сержантик-то был героическим пареньком, — с сожалением сказал Илья Ильич Богодухов, пожилой судебно-медицинский эксперт, которого за глаза звали Стариком. — Красная Звезда, орден Мужества — не в бирюльки играл.

— Чем же это он его? — наклоняясь над трупом и подсвечивая фонарем, спросил его ровесник, эксперт-криминалист Лапин. И сам себе ответил: — Похоже, картечью.

А Богодухов лишь печально кивнул и вынул из кармана мобильный телефон, чтобы вызвать труповозку и доставить тело в морг городской больницы для вскрытия. Ему здесь, по существу, делать больше было нечего.

Руководитель следственно-оперативной бригады Михаил Юрьевич Зотов, чем-то отдаленно напоминавший своего великого тезку-поэта, может, именно молодостью и серьезным отношением к делу, приглашал в микроавтобус свидетелей происшествия и при свете тускловатой лампочки проводил допросы и писал протоколы.

Тем же фактически занимался и Женя Прибытков, молодой оперуполномоченный. Он уже обошел квартиры, записал фамилии свидетелей и вызывал их по одному к следователю, помогая ему. О самом «стрелке» речь пока не шла. Они договорились отправиться к нему позже. Васильчиков, они уже выяснили фамилию убийцы, был им достаточно известен как скандальный, крикливый, но обладающий серьезными связями адвокат. Но главное, он был депутатом, без участия которого не проходил в Законодательном собрании ни один скандал. Поэтому вытаскивать его сюда, во двор, где в оцеплении полосатых лент еще лежал труп, а вокруг толпились жильцы дома, в котором проживал только что вернувшийся из госпиталя парень-орденоносец, было бы крайней неосторожностью. Несмотря ни на какие оправдания и ни на какие «неприкосновенности», депутата запросто могли бы в лучшем случае покалечить возмущенные соседи. Ну а в худшем — просто растерзать, так как общее возмущение достигло предела. Да тот и сам бы не решился явиться сюда. Разве что теперь уже с пулеметом, как, криво усмехаясь, заметил опер Женя Прибытков. Наверняка тот из своих окон видел и по людскому мельтешению, вою милицейской сирены и огням мигалок понимал, что здесь уже работает оперативно-следственная бригада. И, как непосредственный участник происшествия, должен был бы сам выйти к следователю. А он между тем затаился, как мышь под веником. Значит, не все тут так, как ему хотелось бы.