Фридрих Незнанский - Последнее слово

Старший не отреагировал, только приказал своему коллеге, чтобы находка была внесена в протокол обыска и обязательно удостоверена подписями понятых. Им, понял Савин, нужен был повод, чтобы арестовать его.

Так ничего и не добившись, не найдя никакого иного компромата, кроме названных патронов в количестве восемнадцати штук, они закончили потрошить книжные полки, оставив в доме полный бардак, а его самого увезли в Лефортово и посадили в камеру. Устное обвинение он уже слышал — государственная измена плюс незаконное хранение боеприпасов. Это еще одна статья Уголовного кодекса, но наказание по ней не перевешивало тяжести обвинения за государственную измену. Так что Савин и не принял ее во внимание — это был просто повод упечь его на нары. А дальше — начнутся допросы, следствие и, наконец, будет предъявлено официальное обвинение.

В тот же вечер сотрудники ФСБ явились и на городскую квартиру, где находилась Екатерина Юрьевна Савина, чтобы и там учинить тщательный обыск. И производился обыск в отсутствие хозяина, которому вменялось преступление, что само по себе было уже нарушением закона. Но, видимо, такие шаги они посчитали для себя незначительной мелочью.

В квартире тоже перевернули все с ног на голову — к неподдельному ужасу хозяйки. Особенно старался майор госбезопасности Безменный — тот самый, что командовал группой и утром. Видя состояние женщины, едва не умирающей от страха, он давил на нее морально, называя ее мужа отщепенцем, предателем, ничтожеством, торгующим государственными секретами, на иудины деньги от которых и приобретена вся данная обстановка в доме.

И здесь были взяты в качестве понятых соседи, но они по-доброму относились всегда к Екатерине Юрьевне и выражали свое возмущение грубостью чекиста.

Не было, казалось, большей радости, когда, вскрыв маленький домашний сейф подполковника, они обнаружили наконец цель своего поиска. Документы! Так показалось поначалу. Но когда начали разбираться, настроение у них заметно упало. Ну хорошо, вот запись прослушивания телефонных разговоров членов матвеевской организованной преступной группировки. Но, во-первых, когда это было? Во-вторых, материал не представлял никакой секретности, разве что в тот краткий момент, когда готовился захват «преступной головки». Эти материалы уже и в суде над ними фигурировали. Или вот другие… Нет, никак не тянули документы на серьезную гостайну. Но даже и не в этом теперь дело. Уже можно говорить, что подполковник Савин все-таки копировал секретные, пусть на тот момент, документы и хранил их у себя дома, что является серьезнейшим преступлением. Ну а раз есть событие преступления, значит, за ним должно последовать и наказание. К тому же еще эти злополучные патроны…

Но сам-то Николай Анисимович прекрасно понимал, что все эти «находки» ни малейшей роли в его деле не играют, ибо они только удобный повод разделаться с ним за здоровую и острую критику, в чем себе подполковник, знавший службу получше новоявленного генерала Самощенко и его таких «многоопытных» друзей тоже с генеральскими погонами — Бориса Якимова и Тараса Хохлова, никогда себе не отказывал. Особенно в тех случаях, когда вопросы касались разработки и анализов тайных операций в районах боевых действий. У подполковника Савина уже имелся даже отчасти и личный опыт, а у Самощенко, пришедшего к своей должности с помощью известных упражнений языка, не было не только необходимого хотя бы минимума опыта, но и умения вдумываться в то, что ему говорят знающие дело подчиненные. Тот же «языковый способ», вероятно, и спасал генерала, когда якобы благополучные аналитические материалы, выдержанные в его стиле, демонстрировали на разборах у руководства Службы поразительное иной раз незнание проблемы. К злорадному удовольствию «генеральских» подчиненных. Ну разве такое фрондерство (и, главное, где — в ФСБ!) прощается? Вот и доигрался. Да и Витька Латыщенко крепко насолил своими «откровениями» на радиостанции «Свобода», называя некоторые фамилии тех, кто меньше всего хотел бы светиться даже сейчас, и повествуя о некоторых тайных операциях, казалось бы, уже ушедшего в небытие Комитета государственной безопасности, но оставившего после себя опасное для «свободного мира» наследство. Куда уж с подобными оценками-то…

Уходя, господа чекисты оставили женщину в полнейшей растерянности и отчаянии. Однако Екатерина Юрьевна в эти трагические для нее минуты сумела проявить свои лучшие качества верной супруги военного человека.