Фридрих Незнанский - Финиш для чемпионов

Но этот звонок ее не испугал: Аня ждала его. Вот уже целый час она то смотрела на часы, то подбегала к двери, от которой бросалась снова к Димочке. Боялась оставлять его одного: и раньше-то, пока жив был Паша, тряслась над сыночком, а теперь, когда единственное, что осталось у нее от Паши — Димочка, Аня превратилась в совершенно сумасшедшую мамашу-клушу. Понимала, что нельзя так, что она рискует избаловать мальчика до безобразия, однако поделать с собой ничего не могла. Но ребенок, от природы флегматичный, спокойно спал в своей деревянной кроватке с высокими стенками. Не разбудил его и долгожданный звонок — когда он действительно прозвучал… Аня вмиг очутилась у двери.

— Почему не спрашиваешь «кто там»? — укорил ее Виктор Бочанин, шумно вваливаясь в квартиру. Обычно его обтекаемое тело двигалось плавно и беззвучно, но сегодня он будто нарочно нагнетал вокруг себя шум: жестикулировал, топал ногами, якобы отрясая о резиновый коврик какие-то соринки с подошв, говорил громко, с преувеличенной бодростью.

— Я же знаю, Витя, что это ты…

— Нет, Аня, не знаешь. В глазок посмотрела? Ну вот! В следующий раз или смотри, или спрашивай. Поняла? Мало ли что!

«Мало ли что» грозовым облаком тяготело над вдовой Павла Любимова с первого января. Уйти вслед за мужем ей, может, даже хотелось бы, но слишком страшно было бы оставить Димочку круглым сиротой. Мирно текли друг за другом месяцы, никто не думал покушаться на Анину жизнь, и Аня отбросила бдительность. Судя по всему, убийцам нужен был именно Павел Любимов, а не его друзья или члены его семьи. А может быть, в конце концов, следователь прокуратуры Горохов прав, и ранним утром нового года имело место всего лишь случайное убийство на почве межнациональной розни?

Во что Аня Любимова и супруги Бочанины категорически не верили.

Виктора и Инну Бочаниных двадцатисемилетний следователь Горохов из прокуратуры Северо-Западного округа, производящий расследование дела об убийстве Любимова, допрашивал два раза, порознь и вместе, но у них сложилось впечатление, что по-настоящему он их так и не выслушал. Делал вид, будто слушает, но слышать не желал. Виктор Бочанин язык стер, без конца твердя Горохову: «Такое ощущение, что им нужна была одна жизнь, жизнь именно Павла Любимова. Такое ощущение, что их кто-то послал, чтобы убить не меня, к примеру, не Инну, а только Павла Любимова!» Но следователю не были нужны ощущения свидетелей. Юрист второго класса Горохов выбрал одну версию из целого ряда других и держался за нее зубами и когтями: «Черные убили славянина. Значит, мы имеем дело с убийством на почве межнациональной розни и ненависти!» Так мотив убийства прозвучал во всех милицейских и прокурорских сводках и статистических отчетах за эту новогоднюю ночь.

— Обряд инициации, — мудрено втолковывал Горохов Виктору Бочанину. — Говорите, парни были молодые? Вот-вот. У них же там, на Кавказе, как? Ты не мужчина, пока кого-нибудь не убьешь. Убить своего — значит, нарваться на кровную месть. Убить русского? Для кавказцев это запросто.

— Но убитый не был простым человеком, — пытался Бочанин переориентировать Горохова на другие позиции. — Олимпийский чемпион, тренер, председатель «Клуба по борьбе с запрещенными стимуляторами»…

— Да, вы правы, дело необычное. Подумать только, случайно убит олимпийский чемпион!

Создавалось впечатление, что свидетели Горохову мешают: ходят зачем-то, говорят свое, портят нарисованную им схему. Даже показание Инны о том, что у главаря убийц не хватало двух пальцев на левой руке, не вызвало у следователя ни малейших эмоций. Аня Любимова и супруги Бочанины испытывали уже тихую ненависть к этому непрошибаемому бюрократу, который то ли был от природы глуп, то ли кого-то покрывал. Ненависть к его тонконогой и толстобрюхой, несмотря на молодость, фигуре, самоуверенному, вечно звучащему на повышенных тонах голосу, размеренным движениям постоянно лоснящихся, точно он недавно ел что-то маслянистое, пальцев… И надо же было случиться, чтобы Горохова тоже звали Дмитрием, как любимовского сына! Самое близкое для Ани имя. И — самое отталкивающее. Нет, с Гороховым каши не сваришь! Надо действовать собственными силами…

— Ну как, Витя, — Аня изводилась от нетерпения, — что тебе посоветовали?

Бочанин, после приступа шумливости при входе, стал тих и безмолвен. Присев на стул, начал расшнуровывать ботинки: в квартиру, где есть младенец, вход в уличной обуви воспрещен. Вдова не торопила, хотя все ее тело напряглось в ожидании первого слова.