Юзеф Хен: Тост

– Сколько я получу?

– Чего?

– За участие в этой махинации. Сколько дашь? – Десять процентов.

– Мало.

– Пятнадцать. Хенрик молчал.

– Идет? – спросил Мелецкий.

– Подумаю, – сказал Хенрик и направился к выходу. Он почувствовал неприятный зуд в спине. «Не выстрелит. Ему лучше, чтобы я стал его сообщником, чем трупом, который явится уликой».

В холле все было, как до разговора. Липкий и горький от запаха стеарина воздух, десять пузатых чемоданов под пальмой, скатанные ковры. «Не выстрелил, – осознал Хенрик. – Зуд в спине прошел, я жив, все окончилось благополучно, отсюда это облегчение, отсюда это чувство ничем не объяснимой легкости, потерян последний шанс».

Когда он вышел во двор, в глаза ему ударило ослепительное солнце. Женщины спрятались от жары в помещение, на каменных ступенях валялись их полосатые куртки, безлюдная терраса была белая и горячая. «Как вымерший город майя, – подумал он, – или как Остия Антика, когда море отошло и люди покинули его. Пойду в тень, лягу на траву, буду слушать шум воды и воркование голубей. Сивово не пропадет, ничего в природе не исчезает, исчезают последние остатки человечности, остатки чести, но кто знает, что такое честь, что такое добро, а что зло, почему мне кажется, что я это знаю, что я наделен особыми полномочиями, может, все это гонор, обманчивая пустота, лягу на траву, буду слушать шум фонтана, буду слушать хлюпанье грязи, в которую мы добровольно погружаемся, которая зальет нам рот, глаза и уши, и нечем будет дышать». Донесся смех женщин: они купались в фонтане. «Помню такое место в арабских сказках, голые женщины в фонтане, отверженное тело Анны не выдержало жары, вижу ее, должно быть, появляясь в плавательном бассейне, она вызывала легкое замешательство среди мужчин. Я не услышал от нее ни слова утешения, – вдруг осознал Хенрик. – Хорошо, не нужны мне утешения, мне нужны патроны, много патронов. – Он коснулся языком сухого нёба. – Я не говорил с Виясом, – подумал он, – надо попробовать и с ним». На фонтан с купающимися женщинами ему смотреть не хотелось. Оттуда ждать нечего.

Недалеко от памятника, в тени дубов, Хенрик заметил груженую машину. Рядом стоял Вияс и рассматривал себя в зеркальце, приглаживая расчесанные на прямой пробор темные волосы.

– А ничего смотрятся, – обратился он к Хенрику, показывая движением головы в сторону женщин. Женщины сидели на краю фонтана, опустив ноги в воду. Анна стоя вытиралась полотенцем. – Повезло нам с ними. – Вияс опять достал зеркальце. – Для вас, может быть, это ничто, на вас женщины вешаются.

– Не заметил.

– Женщины любят таких, как вы.

– Я хотел вам кое-что предложить, – начал Хенрик.

– Катись отсюда, – прервал его Вияс. – Ну!

– Послушайте меня…

– Хватит. Я знаю ваши предложения. У меня свои мозги! Вы не думайте, что я глупее вас и Мелецкого! Посмотрим, кто уйдет дальше.

– Не сомневаюсь, – польстил Хенрик. – Но у меня такое впечатление, что вы Мелецкого боитесь.

– Я никого не боюсь! И вас тоже!

«Плохо, – подумал Хенрик. – Его раздражает каждое мое слово, неизвестно почему».

– Вы сможете спокойно жить, – сказал он. – У вас будет чистая совесть…

– Плевать я хотел на совесть! – закричал взбешенный Вияс. – Я уже пожил спокойно! Много раз у меня появлялась возможность что-то сделать, чем-то поруководить, отличиться, но надо было на что-то пойти, сказать решительно «да» или «нет», дать кому-нибудь ногой под зад или вытащить пушку – и в последний момент я отступал из-за своего спокойствия, из-за своей совести. И кто я такой? Чего я достиг? Возьмите, к примеру, великих людей – тех, кто что-то значил, Наполеонов, Пилсудских. Они всегда умели использовать момент. От этого зависит все!

– Вы считаете, что сейчас именно такой момент? Грузовик нагружен манускриптами?

– Это два миллиона злотых! У шефа есть покупатель, который возьмет все оптом.

– Деньги, – пробормотал Хенрик.

– Да, деньги! Знаете, что я с ними сделаю? Я поеду в Краков, пойду в «Феникс», метну их веером на стол, официанты падут ниц, портье приведет мне самых красивых проституток. Они будут у моих ног, вот здесь, внизу под ногами. Вы понимаете?

– Я говорю серьезно…

– Я тоже! Знаете, что у меня было с той рыжей? Пришлось пригрозить ей револьвером! И что оказалось? Эта идиотка еще никогда не знала мужчин! Черт возьми, надо же, чтобы это пришлось именно на меня. Она все отравила своим ревом.

«С этим ясно», – подумал Хенрик. Левое веко болезненно дергалось. Женщины возвращались через парк в отель, Анна улыбнулась Хенрику, в ответ он скривил рот в какой-то полуулыбке, он уже не возмущался, посмотрел на часы, без пятнадцати одиннадцать, одиннадцать ноль-ноль. Сердце забилось сильнее. Осталось пятнадцать минут.