– Да-а, дела-а! – задумчиво почесал в протертой о зеркало башке Водкин. – Африка – страна контрастов.
– Слышь, это чего тут у тебя такое? – подпрыгнул со спины Сеня.
– Не мешай. Видишь: стою, анализирую.
– А где исполняющий обязанности нашего начальника?
– Ушел, наверное. – Водкин махнул в сторону лужицы.
– А что за деньги?
– Наверное, это он нам гонорар оставил. За хорошую работу.
– Думаешь?
– Конечно. Пачек ведь ровно три.
– А что, нормальный мужик попался! Не жмот, по крайней мере.
– Эт-точно!.. Слушай, где там Загрудный копается? Надо же пойти, как-то это дело… того…
– Раз надо – пошли. Он сам нас найдет.
– Полагаешь?
– В шесть сек! – убежденно подтвердил Сеня. – Он же сыщик!..
Большая Невка
Несмотря на стоявший на дворе август, речная вода оказалась неприятно холодной. Впрочем, ничего удивительного: Нева «питается» водой из глубокого Ладожского озера, которое просто не успевает прогреться за лето. Во рту было мерзко – всплывая на поверхность, Иван наглотался мазута и прочей дряни и теперь постоянно отплевывался.
Плыть с папкой в руке да еще с обожженной ладонью было крайне неудобно. Вдобавок – плыть в одежде. Лямка сто раз пожалел, что не снял хотя бы кроссовки. Сейчас они, словно чугунные, тянули его ко дну. Где именно в этой части набережной расположен ближайший спуск к воде, Иван не знал, поэтому чисто механически грёб на выбранный в качестве ориентира крейсер революции. А от моста до «Авроры» навскидку было метров двести.
Краем глаза Лямка видел, что наверху, за гранитом набережной, притормаживают-толпятся многочисленнные зеваки. Скорее всего, наблюдатели разделилась на два лагеря: одни считали его психом, другие – алкоголиком. Где-то среди них наверняка металась и Ольховская, но Лямка ее не видел. Ему вообще трудно было задирать голову так высоко. К тому же очень скоро он обессилел – пловец из Ивана был, как поплавок из топора, хотя практически всю жизнь он и провел на Волге. Ничего не попишешь – представитель поколения «ботаников»!
Наконец, Лямке удалось дотащиться до ближайшего, сугубо бутафорского бакена «Авроры», [8] Крейсер-музей „Аврора“ закреплен вовсе не на бакенах, а на тяжеленных металлических балках, намертво связывающих набережную и корпус корабля.
на который он и водрузил порядком опостылевшую папку. Знать бы еще, что там? Может, и не было особого смысла сигать за ней в холодную и грязную невскую воду? Теперь, когда у него наконец оказалась свободной и вторая рука, Иван получил возможность более пристально всмотреться. И, наконец, разглядел Ольховскую: та пыталась прорваться на «Аврору», а несущий вахту в своей будочке матросик, судя по всему, категорически не давал ей этого сделать. Туристов на палубе крейсера почему-то не наблюдалось. Ну да оно и к лучшему: подвернуться под горячую руку доморощенному папарацци-любителю и после увидеть изображение себя любимого, барахтающегося в Неве, на какой-нибудь «Фонтанке.ру», а то и в газете, Лямке абсолютно не климатило.
Иван решил помахать Полине рукой: пусть поймет, что за него волноваться не стоит. С этой целью он попытался ухватиться за стальной канат, ведущий от бакена к борту корабля. Но течение сносило, и ему всякий раз не хватало буквально каких-то нескольких сантиметров. Отчаявшись в своих попытках, Лямка подпрыгнул, «оттолкнувшись от воды», и все-таки умудрился зацепиться за канат кончиками пальцев левой руки. Вот только в результате этого маневра жуткая боль судорогой прокатилась снизу вверх по всему телу – это холоднющая вода свела его «толчковую правую».
Из школьного курса ОБЖ Иван смутно помнил, что в подобных случаях главное – не паниковать, постараться дотянуться до ступни и, взявшись за пальцы сведенной ноги, с усилием тянуть ступню на себя. Но вот о том, прокатит ли такой фокус с человеком, решившим поплавать, не снимая кроссовок, в учебнике ничего не сообщалось…
Петроградская набережная, 2
– Женщина, я же вам говорю: в музее санитарный день, потому что завтра прибывает лично товарищ главком. Пускать на судно строго воспрещается. Идет уборка.
Бритый и лопоухий нахимовец Ерёмин с большим трудом сдерживал натиск рвущейся на абордаж «Авроры» Ольховский. Ерёмин был круглым отличником по учебе и полным дебилом по жизни. Таких на флоте не уважают в принципе и при первой возможности бьют. Практика показывает, что второе порой помогает. Но Ерёмина не били – у него папа. Большой человек в службе тылового обеспечения.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу