Николай Леонов - Матерый мент

После долгого, очень долгого раздумья Орлов поднял глаза на Льва Гурова:

– Хорошо. Я с тобой согласен. А ты, Станислав?

– Где нам, маленьким, свое мнение иметь, с двумя начальниками рядом ошиваясь, – заерничал было Крячко, но под пристальным взглядом двух пар глаз своих друзей мгновенно сделался серьезным. – Согласен.

– Так и порешим. – Генерал Орлов слегка пристукнул ладонью по столу, как бы ставя точку. – Лев, кто позвонит вдове Саши Ветлугина?

– Ты, Петр. Как и тогда.

Генерал коротко кивнул и набрал номер.

– Люба, это Петр Орлов. Я… мы выполнили то, что обещали тебе. Твари, нелюди, поднявшие руку на Сашу, больше никому не причинят зла. И знай, твой муж своими предсмертными словами спас очень многих.

Они помолчали. Все трое недолюбливали пафос, и Гуров со Станиславом облегченно вздохнули, когда Орлов обычным, слегка ворчливым тоном поинтересовался:

– Кстати, насчет соли, которая «на раны». При чем тут соль? Мне заключение экспертизы на стол положили, но я что-то… Почему Алаторцев не боялся отравиться? Он что, обычной столовой соли налопался и она его от яда защитила? Они же из одной бутылки с Феоктистовым пили! Лев, проясни ситуацию, ты у нас по части химии самый продвинутый теперь.

– Да все просто оказалось, хоть наши эксперты от этого яда совершенно обалдели. Экзотика. Называется «антаманид», «циклический полипептид». Выделяют его из бледной поганки, стоит немыслимые деньги, и откуда он у Алаторцева – теперь навряд ли узнаем. Спер из какой-нибудь лаборатории, запас карман не тянет. Вот и пригодился. Это вещество избирательно связывает «натрий», ловит ион натрия, как в капкан, и уже не выпускает. Организм наш без натрия не может, ну и…

– А обычная соль, – подхватил Крячко, – это хлористый натрий, натрий хлор. Даже я из курса школьной химии помню! Получается, прежде чем выпивать с Феоктистовым отравленное пойло, Алаторцев то ли столовую ложку прямо из солонки сожрал, то ли целой банкой селедки закусил… Остался бы жив и вне подозрений – кто бы до такой экзотики допетрил, извини за каламбурчик, Петр Николаевич!

Когда Лев со Станиславом вошли в свой знакомый до пятнышек на линолеуме кабинет, Крячко посмотрел Гурову прямо в глаза и тихо спросил:

– Лев, мы с тобой породнее иных братьев сроднились. Под пулями вместе бывали. Ответь, ты уже тогда, сразу после разговора с Карцевым, знал, что все так кончится?

Гуров приобнял друга за плечо и так же тихо ответил:

– А как ты думаешь, а, Станислав?