Вениамин Росин - Трясина

…Сухоставский неторопливо встал с земли и, откинув упавшие на лоб волосы, потянулся, да так, что хрустнули суставы.

Ночевка на досках и блуждание по лесу оставили след на его костюме. Он всегда тщательно следил за своей внешностью и поэтому даже сейчас не удержался и стряхнул с себя прилипшие сухие травинки. Затем пригладил рукой вихры и осмотрелся с любопытством горожанина. Этот заросший ольшаником пригорок был отличным наблюдательным пунктом. Отсюда просматривался переезд со сторожевой будкой, полустанок, ведущие к нему дороги…

«Удобное местечко. Я все вижу, а меня – никто».

Привычным движением надорвал пачку «Примы» и замер. Спина вмиг похолодела. Сердце учащенно забилось. Не веря глазам, осторожно отклонил ветки ольшаника. Отклонил и глухо застонал, покусывая нижнюю губу. По лицу, покрытому редким пушком, пробежала судорога.

Огибая низкорослый ельник, к нему приближался милиционер с овчаркой.

На засохшей грязи, в ложбине, поверх кабаньих следов знакомые отчетливые отпечатки широкой подошвы в мелких поперечных рубчиках.

Буян свернул к голому, унылому болоту. Оживляли его лишь рыжеватые кочки да худосочные, чахлые карликовые березки.

Земля хлюпала, пружинила под ногами, колыхалась, словно шел Васюта по натянутому полотну. В сапогах было уже полно воды, но выливать ее не имело смысло – болото тянулось еще далеко.

Старшина устал донельзя. Голова кружилась от запаха багульника, гниющих водорослей, болотных испарений.

Где-то слева крякнула дикая утка, и снова тишина.

Васюта, настороженно озираясь, придержал собаку. Кто знает, а вдруг грабитель затаился где-нибудь среди кочек и взял его на мушку? Хотя продавщица ларька заявила, что видела у него только нож, не мешает приготовиться к худшему. Может, есть и другое оружие?

Старшина укоротил поводок и достал пистолет. Медленно, чуть пригнувшись, хотя это и не могло спасти от пули, двинулся дальше, зорко посматривая по сторонам. Теперь обе его руки были заняты: и овчаркой управляй, и о «Макарове» помни, чтобы невзначай не выстрелить.

Увязая в трясине, сделал несколько шагов и чуть не упал – так резко рванул Буян. Шерсть на загривке вздыбилась, он глухо зарычал.

Метрах в пятнадцати, за бурой кочкой, притаился тот, кого они разыскивали.

Ну вот и финал. Самое тяжелое позади… Сознание этого придавало радость, и Васюта, переведя дыхание, твердо приказал:

– А ну, выходи!

Тот, за кочкой, медленно поднял голову. Загорелое лицо перекосила ненависть. Судорожно задвигался кадык.

– Нашел, гад, сдаюсь, бери! – крикнул с надрывом. – Стреляй!

Михаил спокойно отнесся к этой истерике. Случается, иной при задержании рвет на себе одежду, царапает ногтями лицо или бьется головой о землю… Подобный спектакль обычно рассчитан на молодых, малоопытных милиционеров.

– Бросай оружие и сдавайся!

Ни звука в ответ.

– Не Дури, – Васюта старался говорить как можно более убедительно, выделяя и как бы подчеркивая короткими паузами значимость каждого слова. – В твоих же интере… – и, не закончив фразы, осекся.

Только теперь он увидел, что «противник» по плечи провалился в затянутое вероломной ряской «окно». Выбраться уже не мог. И, ни на что не надеясь, цеплялся за желтоватую болотную траву.

«Вот оно как. А я-то думал…»

Досадуя на себя, Васюта приказал Буяну оставаться на месте, поставил пистолет на предохранитель и, вложив его в кобуру, осторожно двинулся по кочкам. Сейчас он видел перед собой попавшего в беду человека, а не преступника, совершившего минимум два дерзких нападения. Этого человека надо спасти, не дать ему погибнуть.

«Как его вытащить? Ни ветки, ни шеста…» И тут пришла идея, Михаил снял брючный ремень и, зажав в правой руке пряжку, опустился на колени.

Грабитель внимательно следил за каждым движением старшины. Васюта поймал его взгляд – не злобно-настороженный, а полный вспыхнувшей надежды.

– Лови, парень! – Михаил сам не заметил, как сорвалось с языка это дружеское обращение. – Лови!

Тот на мгновение оторвал руку от пучка травы и ловко поймал конец ремня. Поймал и с такой силой дернул к себе, что чуть было не стянул Васюту в ржавую гнилую хлябь.

Старшина понимал: утопающий поступил так не по злому умыслу. Заставило естественное желание поскорее выбраться, избавиться от леденящего чувства, что какая-то дьявольская сила неудержимо тянет в бездонную глубину.

– Держись, держись, сейчас вытащу! – словно заклинание твердил Васюта. Он видел расширенные влажные глаза, выражавшие мольбу, надежду, отчаяние. «Спаси, спаси, спаси меня! – кричали они. – Если бы ты знал, как мучительно хочется жить!»