Фолькер Кучер - Вавилон-Берлин

– Мне кажется, этот парень приходил к моему предшественнику? – спросил комиссар.

– Думаю, что да. – Элизабет Бенке налила чаю себе и своему юному квартиросъемщику.

– По-моему, мужчину звали Борис. Вам говорит что-то это имя?

– Ничего. Здесь въезжает и выезжает столько русских.

– Этот дорогой Борис сломал платяной шкаф. Может быть, господин Кардаков окажет любезность и позаботится о ремонте.

«Или, лучше всего, купить бы новый шкаф» , – подумал Рат. Темный монстр в его комнате напоминал ему скорее исповедальню, нежели гардероб.

– Господин Кардаков? – Хозяйка достала из настенного шкафа ополовиненную бутылку рома и налила немного в чашки с чаем. Какое великодушие! – Если я его когда-нибудь еще увижу. Он неожиданно выехал в прошлом месяце. С тех пор я его больше не видела. Хотя он мне должен еще заплатить за целый месяц, и весь подвал завален его хламом. Я ему уже много раз писала на его новый адрес. И вы думаете, он ответил?

– А как его зовут?

Элизабет посмотрела на Рата, и ее глаза засветились на-деждой.

– Вы считаете, вам удастся что-то сделать? Его зовут Алексей. Алексей Иванович Кардаков.

Рат кивнул. Это было имя, которое назвал Борис.

– Может быть, он будет более уважительным, если в дело вмешается полиция, – предположила Бенке и подала собеседнику чашку чая. – Выпейте. Это поможет после такого стресса. Хотя вы, конечно, как полицейский к этому привыкли.

Гереон не совсем понял, что она хотела этим сказать: привык ли он к стрессу или к алкоголю? Наверное, фрау Бенке имела в виду и то и другое, подумал он и выпил.

Ух! Его хозяйка явно не пожалела рома! Сначала комиссар заподозрил, что женщина хочет его напоить, но потом увидел, что она и сама опустошила свою чашку одним глотком.

– Еще одну? – предложила Элизабет.

Рат выпил свою чашку и кивнул. У него возникло такое чувство, что он мог бы воспользоваться небольшим алкогольным дурманом. В меньшей степени из-за странного незнакомца, и в большей – из-за иллюзии, от которой никак не мог отделаться. Благодаря небольшой порции рома в крови он будет спать спокойнее.

– Еще чаю, – сказал он и протянул Бенке свою чашку.

Когда он проснулся на следующее утро, будильник показывал без четверти девять. Рат резко сел в постели, держась за голову, в которой пульсировала изрядная боль. Что он пил? И прежде всего – сколько? По крайней мере, он лежал в своей постели, голый. Слипшимися глазами он осмотрелся вокруг. На проигрывателе выписывала бессмысленные пируэты пластинка, и в динамике раздавался негромкий скрежет. Комиссар нащупал на тумбочке телефон и чуть не запутался в проводах. Номер Вольтера он мог вспомнить и во сне. Дядя снял трубку, и Рат пробормотал извинения. На другом конце провода он услышал смех.

– Судя по твоему голосу, ты не совсем здоров, дружище. Похоже, ты переборщил!

– За последнюю неделю это первая ночь, которую я провел не на Германнштрассе.

Шесть ночей Гереон просидел в затхлой квартире в Нойкёльне, наблюдая за ателье Кёнига. Это были смены, на которые никто, кроме него, не соглашался.

– Это верно. Ты заслужил выходной.

Бруно предложил ему отгулять переработанные часы, которые накопились у него за неделю, когда он вел слежку.

– Ты мне нужен отдохнувший, – сказал он. – Оставайся лучше сегодня дома.

Рат не имел ничего против. Он положил трубку и уже хотел повернуться и спать дальше, но неожиданно наткнулся под одеялом на что-то теплое.

Рука!

Что случилось вчера? У него была женщина? Он напряг свою больную голову, но при всем желании не смог ничего вспомнить. В памяти у него опять всплыл недавний сон и незнакомый русский, который разломал шкаф. Потом он пил чай со своей квартирной хозяйкой… с ромом… на брудершафт…

О нет!

Рат потянул одеяло. Медленно, предполагая худшее. Кроме руки, он увидел светлые волосы, в которых играл легкий серебристый блеск. Это был не сон.

В его постели лежала Элизабет Бенке!

Как это могло произойти? Последнее, о чем Гереон мог сейчас вспомнить, был момент, когда она предложила ему перейти на «ты», после того как они опустошили бутылку рома и добрались до польского ликера «Данцигер гольдвассер». Затем они целовались. Это он еще помнил. Так принято, когда пьют на брудершафт. Но сколько? Как? И что было потом? Вопросы, на которые полицейский не мог ответить. Единственным ответом была его квартирная хозяйка, которая лежала рядом с ним в постели, вытянув свое пышное тело. Она зажмурилась на мгновение от дневного света и окончательно проснулась, а потом натянула на грудь одеяло.