— Красиво как, — оценил интерьер Смирнов, усаживаясь на деревянную скамью за деревянный стол (все в тон пола). — Вот что значит старина.
Казарян, который уже уселся, потыкал пальцем в стену Кирпич прогибался под пальцами.
— Старина эта — хлорвиниловая. Производства отдела декоративно-технических сооружений родной до слез киностудии «Мосфильм». А ничего, смотрится!
— И все остальное такая же липа? — спросил Алик.
— Зачем же? По полу — ходить, за столом сидеть, на эстраде — петь и играть. Надо полагать, все — из настоящих досок. Так, работник сферы обслуживания? — потребовал подтверждения у официанта Казарян.
— Безусловно, — согласился официант и напомнил: — Жду ваших распоряжений.
— Забыл я, как звать-то тебя капризно заявил Казарян.
— Денис.
— Что предложишь нам, Денис?
— Осетрина-фри, свежайшая телятина, жульены грибные, из вырезки, с ветчиной…
— Мило. Тащи все.
— Не съедим, Рома, — испугался Смирнов.
— Не съедим, так слопаем, — решил Казарян. — Тащи.
Алик поставил на стол две бутылки из-под минеральной воды, в которые он предусмотрительно перелил коньяк, и объяснил официанту:
— Мы своей водички с собой принесли, так что рюмочки бы не помешали.
— Будет сделано, — заверил официант и, ничего не записав, удалился. Казарян посмотрел на эстраду, где сиротливо стояло несовременное пианино, и сказал:
— Сыграть вам, что ли, по старой памяти? — Решив сыграть, в два шага очутился на эстраде, сел за пианино, открыл его и в пассаже прошелся по клавишам. Пообвык, приспособился к инструменту и объявил металлическим голосом дамы из консерваторского зала: — Китайская народная песня «Уду-ду». Исполняется на китайском языке. Краткое содержание: «Во саду ли, в огороде поймали китайца. Ему сделали небольшую хирургическую операцию. „Мой милый! — обращается к нему его девушка. — Пойдем с тобой в камыши, где будем петь песню о мире“. „Уду-ду!“ — отвечает юноша». Исполняют Артур Эйзен, Марк Рейзен и Виктор Пикайзен. А также хор мальчиков и Бунчиков!
Прошелся еще раз по клавишам и негромко начал отчаянную, из Высоцкого:
— Где мои семнадцать лет?
На Большом Каретном!
Где мой черный пистолет?
На Большом Каретном!
Допел всю песню, спрыгнул с эстрады, уселся за стол, обеими руками растер лицо.
— Жалеешь, что из МУРа в кино переметнулся? — спросил Смирнов.
— Нет, — ответил Казарян. — Глядя на тебя — нет.
— Зачем ты меня так, Рома? — тихо укорил Смирнов.
— А ты меня зачем так?
— Выпьем, пацаны, — предложил Алик, и разлил из черной бутылки по сверкающим рюмкам, которые неизвестно как появились на столе. Выпили, и расхотелось цепляться друг к другу. Захотелось доброе говорить.
— Я твою последнюю картину видел, — сказал Смирнов Роману. — Мне понравилось.
— Это не последняя, Саня, — ответил Казарян. — Последняя выйдет на экраны осенью.
— Я ее видел в Доме кино. Тоже хорошая, — высказался про последнюю Алик.
— Спасибо, — поблагодарил Казарян, разлил по рюмкам и начал тост: — Я хочу выпить за Саню. За нашего учителя, за солдата, который научил нас быть солдатами. Уроки твои, Саня, на всю жизнь. И я счастлив, что малый наш солдатский строй нерушим. Ни года, ни беды, ни чины не властны над ним. Мы идем, мы идем нашим строем под командованием не полковника, нет! — под командованием солдата Смирнова, и нет для нас ничего дороже солдатской чести! За командира, за тебя, Саня!
Чокались, целовались, умильно глядели друг на друга. Ели обильную пищу, которую принес официант Денис. Наелись до отвала, пришло время расплаты.
— Шестьдесят семь сорок, — доложил Денис.
— Да-а… — сказал Смирнов, не привыкший к кооперативным ценам. Алик полез за деньгами, но Казарян остановил его движение левой рукой, правой же извлек из кармана ровно семь красных бумажек (фокусник!) и спросил:
— Достаточно?
— Мои чаевые входят в сумму счета, — с достоинством ответил Денис и отсчитал сдачу, которую кавказский человек Казарян, естественно, не взял.
Гулять так гулять. Они пешком, игнорируя казаряновскую машину, отправились на Арбат.
— Налетай, торопись, покупай живопись! — цитируя «Операцию „Ы“», громко взвыл Алик, когда они шествовали мимо разнообразных произведений изобразительного искусства: красивенько рыночных, доморощенно авангардистских, наивно старательных.
— Делайте с меня саржи! — радостно заорал Казарян, цитируя другую классику — Райкина, и уселся перед шаржистом-моменталистом. Делать шаржи с Казаряна с его армянской внешностью — плевое дело, и моменталист отработал свою пятерку моментально. Свернули шарж трубочкой и пошли дальше.
Читать дальше