Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие Тьме [Литрес]

Тут что-то блеснуло. Альпинистский карабин. Я направил на него луч света и обнаружил подвесную систему на веревке. Это подтверждало мои предположения: Люк обеспечил мне проход. Он там, совсем близко, ждал меня для последней схватки.

Я закрепил на себе ремни. У меня не было никакого альпинистского опыта, но в пучине моего страха еще сохранились крупицы здравого смысла. Застегнув все необходимые пряжки, я кувырнулся в пустоту спиной вниз. Вначале ничего не происходило. Я висел, крутясь вокруг своей оси, держась за веревку. Потом началось плавное скольжение вниз, в темноту. Больше я не размышлял. Я парил с закрытыми глазами. Я физически погружался в ад Люка.

И вот я снова стоял на твердой земле. Освободившись от подвески, я поднял фонарь. Вторая полость. Те же очертания, те же сталактиты. Но свет фонаря стал зеленоватым. Я выключил его. Зеленоватое свечение не исчезло. Я ощутил запах фосфора. Лишайник. Куда ни кинь взгляд.

Сколько недель я потратил, чтобы выяснить, откуда он брался! Оказывается, вот откуда. Я находился у истока тайны, как первооткрыватели гробницы Тутанхамона, которые поплатились жизнью за свое любопытство.

Еще несколько метров без фонаря. Оттенок тьмы изменился. Я различил красноватое сияние. Чистая галлюцинация «лишенных света». Пламенеющий лед. Мерцающий огонь… Увижу ли я сейчас дьявола?

В одном из ответвлений забрезжил свет. Я заполз туда на четвереньках. Новый сигнал: от ладоней пошло тепло. Лигнит или какой-то другой уголь хранил память о древней магме. Мне представилось, будто я приближаюсь к раскаленному ядру Земли.

Еще одна полость, в несколько квадратных метров, очень низкая.

Здесь был алтарь, очерченный пунктиром лампочек.

Но не он приковал мой взгляд.

А рисунки на стене.

Жмущиеся одна к другой пиктограммы, будто пришедшие из доисторических времен.

Я догадался, что передо мной предсмертные наброски, которые, по словам Люка, сделал его отец, Николя Субейра. Теперь я знал, что это творение самого Люка. Никакого альбома не существовало. Одиннадцатилетний Люк, умиравший от страха, задыхавшийся у трупа отца, расписывал стену пещеры.

Я подошел ближе. На рисунках повторялась одна и та же сцена. Фигурка, обозначенная несколькими штрихами, вроде буквы «Т». Мальчик. Рядом с ним другая фигура, лежащая на земле. Отец. Над ними – купол, ощетинившийся сталактитами.

Единственный менявшийся от картинки к картинке элемент – это сталактиты, которые мало-помалу удлинялись, изгибались, превращались в когти. На последних рисунках меж каменных когтей проступало лицо старика, обведенное белым и красным. Значит, на пороге небытия Люк встретил явившегося за ним Князя Тьмы…

Позади меня раздался голос:

– Вот здесь мы с отцом и умерли.

Я обернулся и увидел Люка, одетого в голубой комбинезон спелеолога. В такой же, в каком был запечатлен его отец на фотографии, стоявшей на письменном столе Люка. Он сидел перед алтарем. Без оружия. Нам предстоял духовный поединок.

Эсхатологическая битва.

Мы оба уже были мертвы.

Мертвы и погребены.

– Как тебе нравится мое панно? – спросил он. – Страсти по Люку!

Тон был саркастический и вместе с тем полный горечи.

– Надеюсь, ты понял, где мы находимся. Скоро об этой пещере заговорят, как о миланском саду, где обратился Блаженный Августин, как о Нотр-Дам-де-Пари, где уверовал Поль Клодель. То есть как о месте, где произошло обращение. На самом деле здесь только преддверие тайны, лишь подступы к настоящей тьме. – Он указал пальцем на свой висок. – Тьме комы, той, куда «Он» пришел за мной.

Люк несколько секунд задумчиво созерцал рисунки за моей спиной. Он продолжал:

– Сначала вообрази себе ужас ребенка, спустившегося сюда. – Он хмыкнул. – Я страдал клаустрофобией. Отец это знал, но все же потащил меня в эту бездну. Чтобы я стал мужчиной! Представляешь себе мой страх, мою тоску? До чего же мне было худо… Но настоящее испытание началось после обвала. Когда я понял, что замурован с трупом отца.

Больше не слышалось никаких звуков. Ни плеска, ни журчания. Тут был свой микроклимат, где царили приятное тепло и необычная сухость.

– Пойдем, – сказал он, поднимаясь. – Отсюда есть ход в большую полость.

Я последовал за ним, согнувшись в три погибели, и вот мы в Бальном зале, освещенном цепочкой прожекторов. Гигантские сталагмиты, выраставшие из мрака, поддерживали его свод. Подобно хрустальным люстрам, свисали гроздья сталактитов. Стены были угольно-черные, складчатые. У меня возникло чувство, что я в дьявольском соборе, специально приспособленном для камланий Люка.