Николай Леонов - Пулевое многоточие

– Они здесь!

Маша ахнула. Ее хорошенькое личико заливала восковая бледность. Она еле держалась на ногах от страха. Гуров придержал ее за плечи. Неожиданно его осенило.

– Где каюта Подушкина?! – свистящим шепотом спросил он, привлекая к себе девушку. – Быстро соображай! Где?!

– Туда! – пролепетала она, ткнув в сторону пальцем.

Держа в одной руке пистолет, а в другой полуживую от страха девушку, Гуров бросился в указанном направлении.

К счастью, каюта Подушкина была расположена совсем недалеко. Пришлось только взобраться по трапу и пройти метров двадцать пять по застеленному пушистой ковровой дорожкой коридору. На пути Гурову попались два матроса в опереточных костюмчиках с накрахмаленными воротниками. Они выглядели весьма грозно, но, заметив вороненый ствол, сочли за благо ретироваться, ловко нырнув в какую-то щель.

Куда серьезнее повел себя появившийся следом за матросами еще один чин в белоснежном мундире. По гордой осанке и золотым галунам можно было предположить, что это сам капитан или, по крайней мере, первый помощник. Кроме мундира, он обладал еще и тонкими белыми перчатками. Повелительно взмахнув рукой, затянутой в белую перчатку, он решительно пошел на Гурова и раскатистым баритоном объявил:

– Прошу вас остановиться! Вы находитесь на частной территории и будете нести ответственность по всей строгости закона! Немедленно сдайте оружие!

Одними словами он не ограничился. Не сводя с Гурова водянистых озлобленных глаз, лихорадочно шарил то ли за поясом, то ли в заднем кармане. Желая предупредить непоправимое, Гуров холодно бросил:

– Не валяй дурака, морской волк! Я из милиции!

– Мне плевать, откуда ты, убогий! – отрывисто сказал «морской волк». – Ты здесь никто. Скинь ствол, или я вышибу тебе мозги! Не веришь?

В его руке сверкнул никелированный щегольской пистолетик. Маша вскрикнула и юркнула за спину Гурова. Капитан (или помощник) вскинул пистолет. Голова гордо поднята, ноги в белых брюках на ширине плеч, на лице брезгливая гримаса.

– Считаю до трех! – надменно сказал он. – Раз!

– Два! – сказал Гуров и выстрелил.

Рука капитана дернулась, пистолет сам собой выскочил из пальцев и кувыркнулся ему под ноги, исчезнув в пушистом ворсе. Ослепительно-белая ткань мундира мгновенно окрасилась кровью, и темно-красное пятно стало быстро-быстро расползаться по рукаву. Гордое выражение с физиономии капитана будто ветром сдуло. Он ойкнул и вцепился ладонью в простреленное плечо.

– Ты… Ты… Что наделал? – изумленно пробормотал раненый капитан, медленно отступая назад по коридору и, кажется, готовый уже пасть без чувств.

Все его великолепие исчезло в одно мгновение. Теперь это был раздавленный, перепуганный насмерть человек, которому больше всего хотелось, чтобы его пожалели. Но жалеть его было некому.

На выстрел стали сбегаться охранники. Гуров услышал характерный лязг автоматного затвора. Требовалось срочно прятаться в укрытие. Гуров бросился к лакированной двери каюты, которая, по словам Маши, принадлежала сейчас Подушкину, и рванул ее. Он приготовился к тому, что дверь окажется запертой, но она была открыта. Вместе с девушкой они влетели в каюту и захлопнули за собой дверь. Ключ торчал изнутри в замке. Гуров дважды провернул его и облегченно вытер пот, выступивший на лбу. В коридоре кто-то с разгона сильно врезался плечом в дверь, но быстро понял бессмысленность своих усилий. На минуту стало тихо. Видимо, бандиты за дверью совещались.

Гуров окинул взглядом каюту. Она была просторнее той, где он только что был, раза в два или даже в три. Здесь имелся даже рояль. Мебель и ковры чем-то напомнили Гурову виденный некогда репортаж о быте арабских шейхов. В золотой пепельнице на круглом столике дымилась длинная сигара. Но самого курильщика нигде не было видно.

Гуров подумал, не забрался ли господин Подушкин под диван, но сразу отбросил эту версию. Комплекция этого уважаемого человека никак не позволила бы ему проделать что-то подобное. Он бы, пожалуй, и под «КамАЗом» пролезть не сумел, даже если бы речь шла о его жизни.

Тогда Гуров, приказав Маше внимательно слушать, что происходит за дверью, отправился в ванную.

В ванной возле огромного зеркала стоял господин Подушкин в бирюзовом халате и увлеченно выдавливал прыщик, образовавшийся на его высоком лбу. Судя по всему, никакие выстрелы и никакие погони не могли поколебать уверенность этого человека в собственной неуязвимости. Он их просто не замечал.