Фридрих Незнанский - Никто не хотел убивать

— Ты позволишь еще разок позвонить тебе?

Катя снизу вверх заглянула ему в глаза.

— Господи, Антон… мог бы и не спрашивать об этом.

Раздумывая, стоит ли говорить Турецкому относительно тех подозрений, которые падали на Кокина, или все-таки лучше будет, если до этого он сам переговорит с профессором, Плетнев все больше и больше склонялся ко второму варианту, и уже на следующий день поехал «на свою работу», как он теперь называл фармацевтическую компанию Дмитрия Шумилова, не к девяти утра, а часом раньше, зная, что Кокин одним из первых появляется в лабораторном корпусе, не считая, конечно, уборщицы. И не ошибся. Когда поднялся на этаж и уже подходил к лаборатории, которой заведовал Кокин, едва не столкнулся в дверях с Оксаной, которая несла поддон, заваленный какими-то стекляшками.

— Ой, извините! — вскрикнула от неожиданности Оксана, едва не выронив при этом поддон.

— Это уж вы меня извините, — буркнул Плетнев, пропуская уборщицу. — Профессор у себя?

— А где же ему еще быть? — отозвалась Оксана и как-то бочком-бочком проскользнула мимо шкафоподобного начальника собственной безопасности.

При виде остановившегося в дверном проеме Плетнева Кокин удивленно округлил глаза.

— Простите… чем обязан?

Плетнев в упор разглядывал Кокина. Казалось бы, до мелочей продуманный разговор в назревающей ситуации мог бы и не сложиться, и Плетнев решился на экспромт. С неменьшим интересом разглядывал начальника собственной безопасности и Кокин. С интересом и настороженным вниманием.

— Так чем все-таки обязан? — повторил он, и в его голосе Плетнев уловил едва заметную нервозность.

«Знает кошка, чье мясо съела» — пронеслось в голове у Плетнева, и он, чтобы только не задеть чего-нибудь стеклянного, осторожно прошел к столу, неподалеку от которого, около стойки с пробирками, стоял Кокин.

— Хотелось бы воспользоваться вашей консультацией, Николай Александрович.

По тому, с каким облегчением вздохнул Кокин, можно было подумать, что он только что сбросил с плеч семидесятикилограммовый мешок с мукой и теперь может перевести дух.

— Воспользоваться консультацией?.. Да, я слушаю вас. Если, конечно, смогу вам чем-то помочь.

«Сможешь, голубчик, сможешь! Да и куда ты на хрен денешься!» — пронеслось в голове у Плетнева, однако вслух он произнес еще дома заготовленную фразу:

— Насколько мне известно, вы защитили докторскую диссертацию по отравляющим веществам и ядам?

— Если говорить более точно, об их влиянии на центральную нервную систему, — «поправил Плетнева Кокин. — И что с того? Вам-то это зачем?

В его интонации прослеживалась нарастающая нервозность, однако Плетнев старался ее не замечать.

— Так вот у меня к вам один вопрос, Николай Александрович.

— Да?

— Каким веществом может отравиться человек, чтобы он умер как бы от сердечного приступа и при всем при этом препарат этот было бы крайне сложно обнаружить даже при вскрытии?

Теперь уже глаза Кокина буквально прощупывали лицо Плетнева, однако надо было отвечать, тем более что к нему обращались как к специалисту.

— Видите ли, подобных веществ достаточно много, но… но если вам это нужно…

— Да я знаю, знаю, что много, — перебил его Плетнев, — но назовите хоть одно. Ну, первое, что пришло в голову?

У Кокина дернулась правая щека нервным тиком и он произнес, помедлив:

— Ну-у, если вам это так нужно… В общем, достаточно сложно обнаружить яды растительного или бактериального происхождения, также это мог быть достаточно сильный сердечный стимулятор, например… — Он неожиданно осекся, словно сам себя схватил за язычок, и уже более спокойно добавил: — Но такие препараты довольно сложно достать, даже если вы очень захотите.

— А как насчет того, чтобы синтезировать их? — в упор спросил Плетнев. — Да, синтезировать! Скажем, в вашей же лаборатории.

И он глазами показал на колбочки и реторты, которые выстроились на рабочем столе.

Кокин угрюмо молчал, пристально всматриваясь в глаза Плетнева.

— Да, да, Николай Александрович, вы не ослышались! Я говорю именно про эту лабораторию, про лабораторию, в которой до недавнего времени работал и ваш коллега Савин.

Кокин невольно сморгнул и его невыразительное лицо стало гипсово-белым.

— Простите, Владимир… Антон Владимирович, но я отказываюсь понимать вас. К тому же, насколько вам известно, мы занимаемся прямо противоположными разработками, да и вообще…