Фридрих Незнанский: Прощение славянки

Невеселые мысли бродили в голове, и не радовало ни солнышко, ни теплое утро, ни красивые девушки, коими так богат славный город Москва. Если Ирка упрется, то не успокоится, пока своего не добьется. Но и он тоже – не срываться же на Северный Кавказ выполнять поручение своей жены! Хотя, по большому счету, в розыске капитана Куликова было заинтересовано множество лиц. Дело переставало быть приватным. Соня слезно умоляла найти своего возлюбленного, Ирка требовала найти капитана из своих соображений, но восстановить честь пропавшего офицера в глазах его боевых товарищей было куда важнее. Турецкий призадумался. И в стенах Генпрокуратуры, занимаясь множеством необходимых дел, время от времени мысленно возвращался к новой задаче. Среди дня, решив перекусить, он направился в буфет. И только поставил поднос с гороховым супом и купатами на столик в укромном уголке, увидел, как к нему направляется со своим подносом Виктор Солонин. Когда-то он стажировался в Международном антитеррористическом центре, в Германии, в Гармиш-Партенкирхене, где располагалась эта секретная школа и где одно время преподавал Турецкий. А потом они вместе участвовали в операциях. А ныне Витя, как слышал Турецкий, уже поднялся до помощника министра внутренних дел.

Встреча была сколь неожиданной, столь и радостной. Нечасто им приходилось встречаться, поэтому разговор после энергичных приветствий плавно перешел на профессиональную тему.

– Давно не виделись, смотрю, раздобрел даже малость, – оглядел его Турецкий с улыбкой. – Чем сейчас занимаешься?

– В данный момент приступаю к трапезе, – рассмеялся Солонин, – а через три часа уже буду в пути.

– И куда путь держишь, если не секрет?

– Какие секреты от тебя, Александр Борисович? В Ингушетию лечу, в служебную командировку. Дела там серьезные предстоят.

Турецкий сделал охотничью стойку.

– На ловца и зверь бежит! – радостно воскликнул он. – Виктор, то есть господин полковник, не в службу, а в дружбу, помоги в одном деле разобраться.

– Всегда пожалуйста, господин госсоветник, – пошутил Солонин, – если территориально это дело попадает в зону моего маршрута.

– Попадает, попадает, – заверил его Турецкий. – Ты же в Назрани будешь?

И кратко описал суть дела, порекомендовав заодно гостиницу «Заря» как надежную и вполне комфортную. По тамошним меркам.

– Кстати, знаешь, как имя Соня переводится с ингушского? – решил просветить он своего старого товарища. – «Одинокая». Вот она, бедняжка, в одиночестве и дожидается своего капитана, уже все слезы выплакала. Знаешь, какая красавица была? Глаз не отвести! А теперь от переживаний постарела, я ее даже не сразу узнал. Попытайся разузнать. Чем черт не шутит, вдруг тебе удастся то, что другим не удалось? Ты парень башковитый, я тебя всегда выделял.

Солонин заулыбался по поводу столь неприкрытой лести, но честно пообещал сделать все, что будет от него зависеть.

В Назрани было жарко и пыльно. Прощайте, милые сердцу прохладные московские утренние часы! Уже в десять часов утра ртутный столбик на градуснике назранского МВД показывал двадцать пять градусов. Солонин недовольно поморщился. Это что же можно ожидать днем? Жару он не выносил, поскольку юность свою провел в северных широтах, поэтому ощущение, как тело в жару начинает плавиться, истекая струйками пота, ненавидел. Эх, была бы возможность не вылезать весь день из прохладной горной речки! Или хотя бы три раза в день принимать душ! Или, на крайний случай, разрешалось при его звании ходить в шортах и майке-борцовке! Но – увы! По уставу он должен париться весь день в форме, демонстрируя местным военным властям погоны полковника внутренней службы.

Еще накануне вечером, получая ключ от номера небольшой гостиницы «Заря», он вычислил среди малочисленного гостиничного коллектива Соню Салтанову. И как только разложил в номере свой скромный скарб, отправился к ней знакомиться. Соня из холла гостиницы уже переместилась в свой маленький кабинетик и Солонина встретила со сдержанным любопытством. Он тоже смотрел на нее с интересом. Действительно красивая, но на лице застыло выражение горестного недоумения. Хотя оно вполне сочеталось с решительностью и некоторой властностью, свойственной людям, обладающим мало-мальской властью. Солонин представился, пожал ее изящную ручку, неожиданно горячую и сухую. Администратор вежливо поинтересовалась, сколько он предполагает провести времени в их замечательном городе, и, казалось, слегка была удивлена его визитом в ее кабинет. Но как только Солонин сослался на Турецкого, Соня мгновенно преобразилась. Печать официальности тотчас же исчезла с ее лица, глаза вспыхнули надеждой, и она как-то сразу похорошела. Он понял, что ей вовсе не под пятьдесят, как он решил в первый момент, а по крайней мере лет на пятнадцать меньше.