Николай Крамной - Таблицы Рошарха

– Вот этих людей точно видел несколько раз, – уверенно сказал Дуплет, отдавая стопку Игорю Сергеевичу.

– Где? – равнодушно спросил тот.

В ресторане. Не один раз приезжали.

– А те, значит, – показал хозяин дома на конверт, – не приезжали?

– Может, и были, – заколебался Дуплет, – но точно сказать не могу. Или – без меня.

– Так-так… – задумчиво сказал Игорь Сергеевич, подравнивая края фотографий в стопочке. – А должны были бы приезжать… Ладно, проверим по другим точкам. Но я тебя пригласил сюда не только за этим, – перешел он к основному вопросу. – Неприятности наклевываются у меня. Вот ты мне скажи: как у вас поступают там… где ты был с теми, кто дело предает?

– Да просто: кормят досыта землей, – не задумываясь ответил Дуплет.

– А если это друг или бывший подельник?

– Какая разница. Друг один, а дело общее. Тут и выбирать нечего, – убежденно сказал Дуплет. – Прикажет пахан, и отправишь хоть друга, хоть брата.

– Здесь тоже по этим законам живут, – задумчиво сказал Игорь Сергеевич. – У меня, Леша, стукач завелся, – поведал он о своей беде гостю. – И кто ты думаешь?

– Кто?

– Приятель твой новый… Таран. Которому ты деньги передал,

– Не может быть! – привстал в кресле Дуплет. – Я же с ним разговаривал, предупредил.

– Сядь! – приказал хозяин дома. – Все может быть… Люди на все способны.

– Да зачем ему это? – все еще не верил этой новости Дуплет.

– Этого я спрашивать не стал. Но что настучал он – это проверено. Причем тем людям, с которыми я куском хлеба делюсь, – кивнул он в сторону стопки фотографий. Теперь ты понял, зачем я тебя вызвал?

– Понял… Я пойду, – покорно сказал Дуплет. – Жаль только, погулял мало… Заметут меня. На виду я… И встречался с ним. А второй, друг его, Витькой, что ли, зовут… С ним как?

– Тем другие займутся, – ответил Игорь Сергеевич. – Хватит с тебя одного. Но убрать их надо, иначе через этих боксеров милиция на Фомича выйдет, а потом…

– Ясно, – крупно сглотнул враз пересохшим ртом Дуплет.

– Ты не бойся! – ободрил его Игорь Сергеевич. – Все подготовим так, что тебя никто ни о чем не спросит. Лишние хлопоты мне тоже ни к чему.

Старшая медсестра вошла в кабинет без стука. Вошла не как ближайший помощник, а как женщина, имеющая на мужчину, занимающего этот кабинет, определенные права и от которой у него нет никаких секретов. Села за столик, стоявший вплотную к большому, за которым сидел Патов, и нервно забарабанила длинными ухоженными пальцами по полировке стола.

– Что случилось? – удивленно спросил ее Патов.

– Это я у тебя должна спросить, – глухо ответила медсестра. – Ты собираешься в отпуск?

– Тебе, Лариса, в этом году придется пойти в отпуск позже. Когда я вернусь… Путевку я тебе достану. А пока кому-то надо остаться приглядывать за всем.

– Теперь ты, значит, решил возложить на меня еще и обязанности сторожа? Недурно! И из какого расчета: полставки или тридцать процентов за совместительство? Или просто – благодарность в приказе? Держал как наложницу несколько лет, столько абортов из-за тебя сделала, а теперь не нужна?

– Ну зачем ты так?

– Я не девочка и сама все прекрасно понимаю. Ты уже второй месяц не приходишь ко мне, на работе стараешься не оставаться наедине со мной и не отвечаешь на телефонные звонки.

– Сейчас же мы вдвоем, – попробовал отшутиться Патов. – А если откровенно, замотался я в последнее время – дальше некуда. Да и не хочу тебя ни во что вмешивать.

– Скажите, какая забота! – язвительно заметила Лариса. – Виктор! Тебе с ней будет хуже, чем со мной, – неожиданно заплакала она.

– С кем?

– С той проституткой, которую ты берешь с собой на курорт.

– Ни с кем я не еду, и перестань плакать. Люди могут войти.

– Кого ты здесь считаешь за людей? Тех, что сидят в палатах, или тех, кто за ними присматривает? Я же знаю: для тебя они одинаковы.

– Лариса! – мягко сказал Виктор Георгиевич, встав со стула. – Давай поговорим как умные люди: не оскорбляя друг друга и не устраивая сцен. Прежде всего разберемся в наших отношениях. Все эти годы я делал для тебя только хорошее. Мы упустили время, а теперь, мне кажется, я для тебя несколько стар.

– В сорок лет – стар? А для нее, значит, – нет? Лучше уж скажи прямо, что я старуха!

Темные глаза ее опять стали наполняться слезами обиды отвергнутой женщины, модная челочка, спускающаяся на лоб, едва заметно подрагивала, а синеватая жилка на шее пульсировала часто и тревожно.

– Так мы ни о чем не договоримся, – раздраженно сказал Патов, возвращаясь к своему месту. Но садиться не стал, а оперся о спинку стула и о чем-то задумался.